– Какой же это позор, ведь это мистер Тернер! – перебил подошедший Гарри Робартс.
– В чем еще меня обвиняют? – вскинулся человек с бочонком, потом добавил: – А, это ты, сынок.
– Мы совсем про вас позабыли, мистер Тернер, и если бы ветер поднялся, вы не смогли бы участвовать в экспедиции – корабль уплыл бы без вас!
– Такова моя судьба, – протянул Тернер. – Ветер на моей стороне. Или нет?
И дохнул с такой силой, что пекущаяся о нем леди мигом отпрянула на безопасное расстояние.
– Ну же, мистер Тернер, – принялся увещевать мальчик, – вы ведете себя не так, как следует. Пойдемте на борт, тихонько поднимемся, вы приляжете, глядишь, и полегчает.
– Мне и так легко! – заявил Тернер.
Впрочем, он все-таки отправился на борт вместе с бочонком и рухнул в открытый люк, не получив ни малейших увечий. Так он и лежал в трюме до самого отплытия. Когда корабль отчалил, Тернер вскочил, не просыпаясь, и прокричал:
– Мистер Фосс, вы нас убьете! Дайте мне нож! А-ааааах! Масло! Масло! Сейчас не мой черед умирать!
Итак, он вырвался из своих кошмаров, и теперь у него было будущее.
* * *
Будущее?! Лора Тревельян не могла даже помыслить о нем, хотя настоящее, через которое пробиралась компания провожающих, в известной степени представлялось ей пренеприятным сном. Как бы то ни было, они ехали домой. Их царапали чайные кусты, со стороны Вуллумулу поднималась вонь протухшей рыбы, и какая-то ирландка, жена боцмана, как выяснилось позже, выбежала из хижины, чтобы разузнать, нет ли вестей о «Морском ястребе». Жена боцмана с ребенком у груди и мальчуганами, цепляющимися за подол, верила в эту жизнь всем сердцем.
Проводив девушек до самого Поттс-Пойнта, мистер Рэдклиф их покинул. Белла и Лора переоделись в свободные платья, обретя непринужденную, домашнюю красоту, как нельзя лучше подходящую весеннему полудню, и перекусили холодным мясом, хлебом и медом. Однако тревожное наваждение никуда не делось. Лора Тревельян раздвинула губы, чтобы откусить намазанного медом хлеба, и увидела стоящих вдоль фальшборта моряков с почерневшими зубами. У ножа, которым она резала масло, была пестрая, гладкая рукоятка, словно вырезанная из лошадиного копыта…
Перекусив, кузины поднялись в комнату Лоры.
– Я буду отдыхать, – объявила последняя.
– И я тоже, – сказала Белла. – Я лягу здесь, с тобой.
Она никогда не делала этого прежде.
Девушки прилегли, благодарные друг другу за компанию, и забылись тревожным сном, связанным отчасти с будущим, отчасти с настоящим и полным дурных предчувствий. Даже Белла, касаясь своей горячей щеки, осознавала будущее уже не как туманную дымку, а как нечто неумолимое и твердое, точно мрамор. Будущее обретало форму.
