Поэтому бывший каторжник выжидал. Он то и дело подгонял лошадь, потом медлил и снова ее придерживал. Он знал, что нужно выбрать подходящий момент, и это будет скоро. Рубашка его взмокла от пота и липла к старым ранам и мощным ребрам, он же возвращал на место выбившихся из стада коров и неотрывно следил за едущими рядом немцем и Пэлфрименом. Спины джентльменов впереди отряда оставались блеклыми и невыразительными, в то время как силуэт мучающегося со скотом и со своими мыслями Джадда маячил подобно огромной статуе.
Вскоре они въехали в долину из красного камня и кварца, где среди влажной травы бежала река – довольно мелкая и бурная, зато с живой водой, о которой им приходилось теперь только мечтать. Жара, казалось, усиливала пышность множества великолепных деревьев: иные были покрыты тонкими пушистыми побегами или остроконечными листьями, иные медленно сдавались на волю сочного жасмина, крепко обвивавшего их ветви. Эти смертоносные гирлянды выглядели весьма празднично, мерцая влажными листочками на телах своих хозяев и источая пьянящее благоухание. И еще там были птицы. Их буйство наполняло воздух криками и перьями, пронзительными и хриплыми воплями, вспышками шафрана и взрывами багрянца, хотя в долине водились и более скромные пернатые, которые молча влетали в мысли людей смертельными стрелами.
Около полудня долина заметно сузилась, и тогда каторжник покинул выбившееся из сил стадо и поехал к голове отряда.
– Мистер Фосс, думаю, скоро Рождество. Если не завтра, то послезавтра точно.
Оба стояли и слушали тишину.
Будь Пэлфримену свойственна ирония – непременно дал бы ей волю, а так он просто смотрел на траву и ждал.
– Вы правы, Джадд, – ответил Фосс.
Птицы оглушительно кричали и метались красной стаей.
– Рождество завтра, – уточнил немец. Вокруг отряда пеленой висел влажный, душащий звуки зной. – Мне и в голову не пришло об этом упоминать, особенно при подобных обстоятельствах.
Он безвольно уронил поднятую руку, словно во всем виновато было его собственное тело.
– Впрочем, Джадд, если этот день что-нибудь да значит лично для вас или для любого из присутствующих, то отпраздновать мы должны.
– Я хочу праздновать, сэр! – заявил Джадд.
Прежде он непременно оглянулся бы на Пэлфримена, но теперь не стал. В данный момент этому коренастому мужчине, сидевшему на заляпанной грязью лошади, поддержка вовсе не требовалась.
Тут уже Пэлфримен ощутил необходимость последовать чужому примеру. Он поспешно воскликнул:
