— А как относилась к этому Мона Леонидовна?
— Мона-Мона? Ну, как относилась, — Иол пожал плечами. — Обыкновенно. Тут монастырь же… А вы думаете? — парень испуганно подался назад.
Даль махнул рукой, стараясь его успокоить:
— Ты же сам сказал, что молния. И в прессе писали.
— Уга. Да.
— А что всякое он им читал?
Парень вытер кулаком нос:
— Про какого-то крысолова.
Взглянул на небо и снова на Крапивина:
— Вы давайте запирайте тут все и ключ мне верните. А то темнеет уже.
— Это облака, — механически заметил Даль и, передернув плечами, стал возиться с замком. Остро почувствовав вдруг продолжение, отзвук того, что металось здесь огнем, облизывая стены. Испепеляя призвавших его? Молния — объяснение для дураков. Для прессы. А здесь был прорыв абсолютного текста. Хотя, по идее, его не могло здесь быть. Сан, создатель, общее солнышко… Что же такое ты выпустил в мир? Девочка с глазами ведьмы, зачем ты влезла туда, куда тебя не просили?
Даль устроил себе резиденцию в этой гостинице, потому что здесь не было пажей, патрульных, делопроизводителей, назойливых лакеев, всей той шушеры, что сопровождала его в Твиртове и служебном управлении. Голосников здесь тоже не было, это он проверил еще на стадии проекта.
Даль любил смотреть на столицу с высоты десятого этажа, ходить по просторному, устланному вишневым ковром помещению и размышлять. Впрочем, сегодня ночной город с его огнями застил снег. Он лепился к стеклам огромными хлопьями, и вправду можно было представить и Снежную Королеву в санях, запряженных тройкой молочно-белых рысаков, и белых глухарей, и химер с вьющимися хвостами. Мир погряз в молочной глухоте, его словно и не существовало.
Особенно жутким было то, что метель случилась в конце сентября. Даль представлял себе напуганных обывателей, старающихся поскорее уйти с улицы, жмущихся к печам и каминам, сетующих на дороговизну дров и возносящих молитвы Корабельщику.
Крапивину не хотелось думать о причинах этого снега, он задернул шторы, отвернулся к окнам спиной и грел руки у огня, пока его не насторожило постукивание — точно здоровый турман клювом долбил в стекло. Какое-то время Даль игнорировал стук, но после подошел, держа под рукой оружие, и приоткрыл балконные двери.
Тут же канцлер Гэлад Роганский, пристукнув каблуками по заледенелым прутьям метлы, ворвался в апартаменты с метелью и клубами холодного воздуха. Бросил метлу у подоконника и сгорбился над огнем.
Даль присвистнул, захлопнул двери и неодобрительно зыркнул на наваливший под ними сугроб.
