— А теперь, жених, можете поцеловать невесту…
— О, скоро будет моя любимая часть! — захихикала из зала Королева. Глупая девчонка. Сейчас пригодилась бы тяжёлая артиллерия в лице миссис Галбрейт — она, кажется, одно время работала учителем в школе для трудных подростков. Она бы точно не стала церемониться с дурой, будь та хоть сто раз Королевой — отшлёпала бы хорошенько и поставила в ближайший угол. Интересно, дальше что? Его трахаться заставят со свежеиспечённым «супругом»?!
Поцелуй всё же последовал — одной имитацией отделаться не удалось. Мокро, противно, да и женишок явно забыл сделать одну важную вещь: почистить зубы. И всё же отпихивать его было бы опасно: Королева же хочет свою поганую «свадьбу».
— Ах, как же я люблю такие игры! — смеялась владелица Стеклянного Дворца. — Дальше обычно бывают банкеты, но это так скучно — смотреть, как все жуют! Лучше станцуйте для меня. Ну же, танцуйте, чего вы ждёте!
— Я не умею танцевать, — едва слышно шепнул Кеннет. Тихо — но не до такой степени, чтобы не расслышала Королева. Почти сразу же она оказалась рядом, нахмурив белёсые бровки:
— Как это не умеешь? Я же сказала тебе — танцуй!
Наглая девчонка топнула ножкой — и с потолка неожиданно опустились широкие кожаные ремни с креплениями на концах. Младший Каррингтон попятился:
— Вы… что вы хотите сделать?
— Не бойся, — неожиданно широко улыбнулась Королева. — Я просто хочу тебе помочь станцевать так, чтобы было красиво. Учить слишком долго, потом будешь учиться. А сейчас нужно танцевать! Ты глупый, если согласился играть в свадьбу, не умея танцевать. Но я тебя прощаю. Пока что прощаю.
Крепления плотно обхватили руки в нескольких местах — вблизи подмышек, запястий и локтей. Прежде, чем Кеннет что-то понял, лента резко дёрнулась вверх — и рука неловко вскинулась сама собой, чудом не вырвавшись из плечевого сустава. Младший Каррингтон вскрикнул, но сейчас девчонка, очевидно, и не ждала от него улыбок. Лишь деловито плюхнулась на одну из скамеек, наблюдая и приговаривая:
— Вот видишь! Так даже ты можешь станцевать.
На то ли пятом, то ли шестом рывке боль отступила. Теперь Кеннет вовсе не чувствовал рук и, если бы его не продолжало то и дело вскидывать, порой приподнимая над полом, он бы решил: не рассчитав силы, странный механизм попросту оторвал ему обе руки. Голова кружилась всё сильнее, кислый ком разрастался в горле. Мельтешили огни свечей, деревянные лица хористов, пол и потолок менялись местами. Кажется, можно было потерять сознание от одного только яркого мельтешения.
