— Всё просто, дитя: когда я родился, это клеймо ещё никому не ставили.
— Как это? — не понял Лайонелл, разглядывая тридцатилетнего мужчину. — Его ставят с тех самых пор, как появился наш орден. А это… гораздо более долгий срок, чем твоя жизнь.
— Ты в этом так уверен? — спокойно осведомился колдун, оборачиваясь. Тёмные, почти чёрные глаза, лишь возле зрачка сияющие зеленовато-карим, сверкнули во мраке комнаты. Лайонелл нервно сглотнул:
— Люди не могут прожить больше восьми сотен лет. Ты же не станешь с этим спорить?
— Забавно. Если люди не могут — значит, я не человек, — ровным тоном продолжал колдун. — А ведь когда-то я был им — человеком. Более того — никого не пугала магия, которой я мог воспользоваться. Жаль, что это было… так давно.
По спине Лайонелла поползли мурашки. Стараясь не выдать своего страха, он смотрел на своего врага — и верил. Верил в то, что эти тёмные глаза могли видеть все эти пролетевшие со времён основания ордена годы. Видеть — и помнить каждое мгновение.
— Я родился у северных границ, в деревне Арга. Ты, дитя, вряд ли знаешь это место: оно давно уже погребено в глубинах времён. Там сейчас холодно и пусто. Ни дома, ни той хижины, где я, ещё оставаясь человеком в твоём понимании, жил несколько веков назад. Там больше нет ничего: ни деревни, ни города, ни хотя бы самого захудалого следа жизни. А вот лес… лес никуда не пропал.
Лайонелл слушал, и ему казалось, что отрешённый голос колдуна уносит его куда-то вдаль. Так чувствовал бы себя ребёнок, сидящий рядом со стариком, рассказывающим байки о своей юности. По сути, он и был ребёнком близ этого могущественного и древнего колдуна. Но и сам колдун, закрыв тёмные глаза, возвращался в те времена, когда его ещё не преследовали и не желали уничтожить.
— Итак, всё началось у северной границы, в деревне Арга. Началось восемьсот семьдесят девять лет назад…
— Сегодня я буду храбрым воином! — заверещала Мэрайя, хватая деревянную палку и размахивая ею, точно мечом. В их компании она была единственной девчонкой, наверное, потому, что остальным родители не позволяли водиться с мальчишками и играть в неженские игры. Но эту девятилетнюю егозу с топорщащимися, точно жёсткая солома, светлыми кудрями удержать было невозможно. Наверное, поэтому она то и дело прибегала играть с Ринмиром и Кристофом.
— Эй, так нечестно! — возопил Кристоф, отбирая у Мэрайи палку. — Я в прошлый раз уже был злым драконом! Не хочу больше так играть, тем более что ты мне тогда глаз подбила!
