Оставалось одно: направить болтливость племянника директрисы в нужное русло и использовать говорливого «художника» как источник информации об академии. И Хару, решившись, спросил:
— Ты хорошо знаешь это место?
— Ещё бы! — раздулся от важности Эмиль. — Вы даже не представляете себе, сколько тут всего интересного. Например… о! Точно! Я же вам кое-что хотел показать! Идёмте, идёмте!
От эмоционального размахивания руками у Хару замельтешило в глазах. Интересно, все иностранцы настолько суетливые? Насколько помнил старший из близнецов, никто из гостей тёти и дяди — а это были в большинстве своём японцы, лишь изредка прибывали гости из других стран — не вёл себя подобным образом.
Эмиль уверенно вёл их по коридору. Затем хозяйски заявил, останавливаясь у перегораживающей проход верёвки и таблички «Проход запрещён»:
— Давайте, подлезайте под верёвку!
— Тут же закрыто, — заметил Йори. Племянник директрисы беспечно махнул рукой:
— Да ладно, там главное — под ноги смотреть, а то доски пола местами могут провалиться. Давайте, давайте!
За скрипнувшей старой дверью обнаружился длинный коридор; одну из его стен целиком занимали занавешенные белой тканью прямоугольники. Картинная галерея?..
— Где же это… второй, третий… — бормотал Эмиль, бесцеремонно сдёргивая ткань. И с каждым новым лицом Йори всё сильнее сжимал пальцы на плече брата, а у Хару начинала кружиться голова. Женщина с медовыми волосами, та девушка с пустыми глазами… Все те люди с портретов Йори. Но вот Эмиль, издав торжествующий клич, сдёрнул ткань с нужной картины — и Хару замер с раскрытым ртом и отвисшей челюстью.
Изображённый на портрете молодой человек не походил ни на одного из тех, что смотрели на мир с остальных картин в галерее. Он, черноволосый и темноглазый, казался лишним в этом ряду, но, тем не менее, картина была такой же древней, как и остальные.
На них смотрел безумно похожий на них юноша — только на пару лет старше. Хару машинально посмотрел в угол картины, но не увидел там ничего: ни имени изображённого, ни подписи художника…
— Вот его и хотел вам показать! — глаза Эмиля прямо-таки светились от восторга и предвкушения чего-то интересного. Хару с трудом заставил себя оторвать взгляд от портрета:
— Это какая-то шутка?
— Вообще-то нет, — покачал головой «художник». — Этот портрет тут уже давно, ещё с тех пор, как бабушка выкупила это здание.
— Постойте-ка, так вы — не потомки прежних владельцев? — удивился Хару. Как же, очередной непорядок, и всё снова стало таким не похожим на какой-нибудь фильм. А если и похожим, то режиссёр этого фильма явно был большим оригиналом.
