Обрывающиеся крики, хруст и треск… Не видеть. Не слышать.
Рука подбирается ближе, бесцеремонно обхватывает, волочёт к себе. Армин повторял про себя, что помощь придёт, повторял, не открывая глаз. Веки дёргались, норовя разомкнуться. Нет. Не видеть. Не смотреть.
Горячее дыхание титана, обдающее паром.
Всё кончено.
Армин открыл глаза — и не увидел света. Сердце, отыгрываясь, замерло, чтобы через пару секунд продолжить биться. Абсолютно целая стена госпиталя, спокойно спящие пациенты. Ночь. Сон. Очередной кошмар, настолько реальный, что хотелось по-детски расплакаться от облегчения.
— Всё в порядке, — шепнул самому себе Армин — просто чтобы услышать собственный голос и убедиться в реальности этой ночи, дыхания спящих пациентов рядом и далёких болезненных стонов какого-то почти полностью перебинтованного бедолаги. Спать больше не хотелось. Там, за чертой сна, живут все его тайные страхи, которые он старательно гонит от себя днём. Ждут, пока он снова окажется в их власти.
В душном ночном воздухе пахло кровью и лилиями.
* * *
Госпиталь невозможно потерять — хотя бы потому, что резкая цветочная вонь ощущается ещё за пару кварталов. Эрен чихнул и потёр нос: как вообще можно дышать этой дрянью круглые сутки? Ещё на подходе хотелось прихватить с собой немного чистого воздуха, несущего запахи полуденной жары и свежей выпечки из ближайшей кондитерской.
Город живёт, будто не замечая разрушенных домов и не помня недавних смертей. Только изредка натолкнёшься взглядом на плачущую женщину, на нервно переговаривающихся торговцев — и даже в этом малоприятном зрелище почувствуешь жизнь.
В госпитале святой Розалии время остановилось.
Армин почти не изменился с их последней встречи — лишь ещё сильнее похудел, лишь проступили под глазами тёмные круги и ввалились щёки. Кажется, он даже не поменял позу — всё так же полусидел, опираясь на локти и привалившись спиной к стене. Он смотрел прямо перед собой, и лишь слабо кивнул, услышав робкое приветствие.
Каково это — лежать здесь день за днём, наедине со своими мыслями? Справился бы он сам с мыслью, что никогда не сможет больше сражаться с титанами, никогда не сумеет даже встать? Эрен передёрнулся от короткой мысли: «Я бы рехнулся».
— Ты как?
Глупый, дежурный вопрос. Такие слова всегда вырываются, когда не знаешь толком, что сказать, как подбодрить, и пытаешься поймать хоть одну из разбегающихся мыслей. День за днём — один и тот же потолок с протянувшимися деревянными балками, полумрак, стоны и крики других больных… Страшно. Не лучше, чем на поле боя. И такая духота… наверное, он хотел бы вырваться, освободиться. Вот и решение.
