Язык дорча не имел письменности. И конечно, Голос Империи знал об этом.
– Твой голубь – твое письмо! – отрезал Остах, усаживаясь обратно.
Буддал имел бледный вид и переводил взгляд от одного к другому – от Остаха к Алиасу и обратно.
После злополучного завтрака, когда письмо под совместную диктовку Алиаса и Остаха было написано и запечатано личной печатью Голоса Империи, а голубь освобожден из ивовой клети и выпущен, караван тронулся в путь.
Остах, еще не остыв после перепалки, пристал ко мне по поводу кинжала. Прицепленный на пояс, кинжал и вправду выглядел донельзя несуразно, – болтался между ног и то и дело бил по коленям, когда меня брали на руки.
– Великоват для тебя, – в который раз повторил Остах, вертя кинжал в руках. – И слишком острый, – заметил он, проверив большим пальцем заточку лезвия.
– Но ты же сам сказал, что подарок… – жалобно протянул я. – В бою…
– Я сказал, – не отказываясь от своих слов, кивнул Остах. – Подарок в бою, от всего сердца – великая вещь. Против такого что скажешь… Вот и не позорь ни клинок, ни себя! – вдруг крикнул он, возвращая мне кинжал. – Вычисти его для начала, убери в ножны и храни, пока не подрастешь! А себе повесишь на пояс учебный нож.
«Ага, который тупой как палка…» – заточки у учебного клинка не предполагалось вовсе.
Посмотрев на мою надувшуюся физиономию, Остах улыбнулся и сказал:
– Как будешь держать кинжал, покажи.
Я взял рукоять обычным хватом ножа. Против воли рука ухватила слишком большую для моей ладони рукоять кинжала, как утопающий хватает соломинку. Аж пальцы побелели. От напряжения клинок ходил ходуном.
– Еще, – сказал дядька.
Я показал обратный хват ножа.
– Ладно, – кивнул дядька. И повторил указания: – Кинжал вычистить и убрать. На пояс повесишь учебный.
Он постоял, помял пальцами нижнюю губу, прикидывая что-то, и крикнул:
– Барат!
Парень примчался тотчас же. Все вокруг сворачивали лагерь, и братья были заняты тем же.
– Подарил Оли кинжал, вот и… – видимо, он хотел закончить: «…нянчись с ним», – но не стал. – Теперь ты везешь Олтера, – и кивнул на мою арбу с уже уложенным в нее пуховым тюфяком.
Видимо, благословив таким образом наше боевое товарищество, Остах кивнул и отправился командовать сборами.
И вот теперь я продолжаю свой путь вместе с молодым воином.
– Барат, – позвал я парня. Ему было чуть за двадцать, и хоть для Оли он был взрослым, я его воспринимал как молодого парня.
– А? – лениво, не оборачиваясь, переспросил он.
