счастья-радости к ближнему. Только научиться бы примечать эти пушинки, не обрастать бы толстой кожей.
* * *
Нынче весной мы съездили в гости к тарасинцам и порадовались – село их живёт так, как и задумано было несколько лет миром. Однако местная администрация неудовлетворительно подпитывает его финансами. Нелишними могли бы оказаться видеомагнитофон, телевизор, стройматериалы для ремонта малокомплектной школы, автомобиль, который помог бы инспекторской и методической службам комплекса почаще бывать в отдалённых школах. Но нам представляется, когда-нибудь наконец-то заживёт Россия – глядишь, и дела в Тарасе и во всём нашем народном образовании страны поправятся.
Другое покрепче обеспокоило нас: власти Усть-Ордынского бурятского автономного округа явно равнодушны к тарасинскому проекту. Была презентация достижений комплекса – ни полчеловека не приехало из Усть-Ордынского. Обращались тарасинцы в окружное ГлавУНО: мол, помогите с образовательными программами, учебниками, курсами повышения квалификации, – таинственное помалкивание. Впрочем, ладно; не стали бы вредить делу, – весьма тревожное равнодушие.
* * *
Уезжали мы из Тарасы – выдался славный день: широко раскрылось синее-синее – даже в глазах побаливало – небо. Припекало небывало яркое солнце. Тепло – долгожданное, и в груди становилось легче. Душа тянулась к ястребу, кружившему над серыми, сбросившими снег тарасинскими взгорьями, над ещё мёрзлой землёй полей и огородов. Мчавшаяся с холмов талая вода бурлила, густо-грязно пенилась и разбрызгивалась, ударяясь о коряги и камни. Ручьи сшибались в один, в два мощных потока, с гулом неслись вдоль дороги, скучивались в заводи, в которых метались щепки и сухая трава.
Мы в автобусе стремительно ехали в Иркутск. В салоне было жарко; скинув куртки и шапки, подрёмывали, но слышали тихий говорок двух стариков:
– Гляди-ка, солнце чиво набедокурило – враз растопило все снега. Влага, Палыч, не задержалась на полях – поди, не бывать нонче урожаю.
– Типун тебе, Сергей, на язык: молодой ишо, вот и мелешь без толку. Снег хотя и живёхонько сошёл, да куда шибче вернётся. Всего сполна получит земля – и влаги, и солнца. Ишо вспомянешь моё слово!
Через три дня на землю упал тяжёлый сырой снег и несколько дней не сходил, просачиваясь в поля и огороды.
Поздний вечер; тихий прибрежный городок Байкальск, затерянный в январском белоснежье беспредельной гористой тайги. Я сплю в гостинице «У озера»; днём подходишь к окну – и замираешь: в тебя всматривается синевой льдов и далей самое прекрасное на земле озеро – священный наш Байкал. Сплю после непростых, нервных дневных хлопот с суматошливой беготнёй, нескончаемыми разговорами и вижу сон, как дар, как обещание, – о нём же, об озере, и силюсь разобраться, где озеро, а где небо. Сам же я, блаженный, стал лёгоньким, невесомым и завис где-то в поднебесье.
