На ком ездят марсиане - Максим Андреевич Далин, Мария Зиновьевна Ровная

В одну телегу впрячь не можно…

А. Пушкин. Полтава

Об этом спорят с давних времён. Потому что проблема сложная и в общем виде, для любого случая, не решаемая.

Сформулировать её можно так: если мы описываем чужой читателю мир, всё равно — экзотический или фантастический, то до какой степени можно использовать привычные слова родного языка?

С одной стороны, ванакс Агамемнон — колдобина в тексте, о которую читатель, знакомый с древней историей в пределах школьной программы, непременно споткнётся. И после третьего-пятого похода от подобных колдобин к разъяснительным сноскам, скорее всего, бросит бродить по кочкам великой поэмы. А царь Агамемнон — просто и понятно. И неважно, что структура власти в Микенах не очень напоминала русскую монархию — зато Гнедич приблизил к русским читателям мир «Илиады», погрузил в него, увлёк им — настолько, что в те времена даже в переложениях «Слова о полку Игореве», по замечанию ехидного Корнея Чуковского, «Ярославна принуждена была плакать гекзаметром».

Отличный пример, как надо пересаживать слово в почву другого языка и другой культуры, приводит Нора Галь:

«В австралийской и новозеландской литературе нередко встречается слово swag. Это соответствует русской скатке, только вместо шинели скатано и надевается через плечо одеяло, а в него закатаны, завернуты еще кое-какие нехитрые пожитки. Просто и понятно, сразу рождается зрительный образ: вот с такой скаткой через плечо, как по старой Руси с котомкой за плечами, бродят по стране в поисках работы сезонники-стригали и всякий иной не оседлый люд. Swagman, то есть человек со «свэгом», — это чаще всего именно сезонник, а подчас и прямой бродяга, перекати-поле. Так или вроде этого и надо переводить. Однако формалисты упорно, наперекор всем доводам и уговорам вставляют «свэги» и «свэгменов» в русский текст, загромождают книгу сносками и примечаниями».

С другой стороны, волосы как клюшки для конного поло — это о ком? Небось, о монстре ужаснее Горгоны Медузы? Нет, «локон как чоуган» — классическое описание кудрей красавицы. И переводчики персидской литературы, дабы не пугать читателя, тактично оставляют клюшку чоуганом. Объяснять, что это за штука, приходится в сносках, ничего не поделаешь.

Сноски, примечания и комментарии в переводах бывают неизбежным и меньшим злом, если уж очень далека от нас чужая культура. За примерами не надо лететь на Солярис. Иранист и поэт Юрий Марр, живший в середине 1920-х годов в Иране, вспоминал: «Моя попытка познакомить небольшой круг подготовленных персов с нашими авторами не увенчалась успехом. Я начал с Пушкина, с его «Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон»… Слова «жертва», «Аполлон» были совершенно непонятны». А Набоков, взявшись переводить на английский «Евгения Онегина», в итоге сделал транскрипцию подлинника, подстрочник и — пояснения едва ли не к каждому пушкинскому слову.