.
Несомненно, что главный герой «Истории» Н.М. Карамзина, его любимый герой, его именно герой, и именно всей отечественной истории герой, – российское самодержавие. Государству для его безопасности нужно не только физическое, но и нравственное могущество, – был уверен Николай Михайлович. Великие народы, – облюбовывал он свою мысль, – подобно великим мужам, имеют своё младенчество и не должны его стыдиться: отечество наше, слабое, разделённое на малые области до 862 года, по летосчислению Нестора, обязано величием своим счастливому введению Монархической власти (писал только с большой буквы!). В монархической власти, осиянной крестом православной веры, Николай Михайлович и видел нравственное могущество государства.
Он, как мужик, верил в царя-батюшку, в благотворность силы монархического государства, но, как мыслитель эпохи Просвещения, преуспеяние для России видел в монархе высокой культуры, в монархе-мудреце, в монархе-рыцаре. А потому в своей «Истории» русских государей, которые не соответствуют его идеалам, он – подчас нещадно – бранит, а государей, соответствующих его идеалам, превозносит сколь возможно высоко, хотя некоторых из них, к слову, и надо бы ну хотя бы пожурить.
Николай Михайлович так возлюбил монархию, что невообразимые и вероломные – прежде всего лично для него – события 14 декабря 1825 года на Сенатской площади сразили его морально и, как потом оказалось, непоправимо пошатнули его здоровье. Он весь тот несусветный день до самого поздна находился в толчее народа на морозе и ветру и, не отличавшийся крепким здоровьем, жестоко простыл. Все старые болячки и хвори коварно и враз заявили о себе. Лечился – не помогало, день ото дня ему становилось хуже и хуже. Из последних сил он дописывал 12-й том своей «Истории», но не дописал. В конце мая 1826 года наш первый и единственный официальный историограф скончался.
Карамзин, – отметил впоследствии Н.В. Гоголь, – представляет явление необыкновенное. Вот о ком из наших писателей можно сказать, что он весь исполнил долг, ничего не зарыл в землю и на данные ему пять талантов истинно принёс другие пять».
Воистину так, Николай Васильевич!
Последние слова, которые Николай Михайлович в предельном напряжении вывел пером (или же, есть сведения, продиктовал, но в состоянии чрезвычайно тяжёлом), описывая междуцарствие 1611–1612 годов, были более чем символические – Орешек не сдавался.
…И что была тогда Россия? – взволнованно писал смертельно больной Николай Михайлович. –
