– Что он говорит? – Безликий человек вставил затычки в уши.
– Ничего особливого… – Тарас избегал смотреть в лицо бывшему коллеге.
– К делу! – кивнул незнакомец.
Боль пришла не сразу. Вначале возникло непривычное ощущение, будто по телу растеклась волна горячего воздуха. Такое бывает, когда лежишь на мелководье, и теплые волны ласково скользят по коже. Затем острый спазм вывернул его наизнанку, и его вырвало прямо на собственные джинсы. Вопреки прогнозам палача, он не закричал. Чужим, отвлеченным сознанием он отметил это с мстительной горечью. Хрен вам, суки! Новый приступ боли оказался много сильнее предыдущего, грудь выгнулась дугой, из легких вырвался хриплый стон. Крепкий организм человека защищался, как мог, изо рта вытек густой комок едкой желчи и прилип к футболке, как гигантский ошметок птичьего дерьма. Кожа мгновенно покрылась сальной влагой, будто его окатили с ног до головы водой. Посторонним сознанием Валера отметил, что жгуты на запястьях сползли к костяшкам. Он по-прежнему не кричал, только слышал, как крошится зубная эмаль. Кажется, он откусил краешек губы. Трудно сказать, сколько времени длилась пытка. Боль ушла так же неожиданно, как появилась, мышцы свело судорогой, левая рука онемела. Палач отложил свой инструмент, тщательно вытер руки влажной салфеткой и только после этого вынул из ушей затычки.
– Вы готовы начать говорить или продолжим? – На мертвом лице стареющего мальчика возникло нечто отдаленно напоминающее любопытство.
Валера сплюнул на пол кровавую жижу. «Не лезь в герои, пока не позовут!»
– А что будет дальше?
Он не узнал собственного голоса. Уши были заложены, как ватой, будто говорит чужак, забравшийся в его тело. Чудеса! На время пытки его сознанием завладел незнакомый герой! Не мог обычный парень Валерка Ермаков, заурядный русский неудачник, терпеть такие страдания! Точно, кто-то чужой забрался в печенку!
– Вы оказались сильнее, нежели я предполагал! С вами интересно работать, – человек извлек из дипломата наполненный шприц. – Сердце может не выдержать, не хочется терять ценного клиента, – струйка лекарства брызнула в потолок. – Дальше… Я гарантирую все нарастающую боль при полном сохранении сознания. Это и называется искусство допроса. Любопытно узнать, на каком этапе вы сломаетесь.
– А если я умру до этого? Сердце пошаливает… – спросил чужак, забравшийся в Валеркино тело. Он же незаметно для мучителей высвободил из разболтавшихся жгутов кисти рук, лихорадочно ими вращал, восстанавливая кровообращение. Над левой рукой трудился палач, она висела безжизненной плетью, а вот правая была вполне действенна.
