Помни грех Адама.
Все свое племя
Вверг он во пламя,
Век гореть в аду.
Помни бога благость,
О человек,
Помни бога благость,
Слово его.
Помни бога благость.
Он нам во спасенье
Отдал на мученье
Сына своего.
Рожден в Вифлееме,
О человек,
Рожден в Вифлееме
Всех ради нас.
Рожден в Вифлееме
Наш искупитель,
Всех людей спаситель
В сей светлый час.
Восхвали же бога,
О человек,
Восхвали же бога,
Ликуй стократ.
Восхвали же бога
В день сей святой,
Радуйся и пой:
«Свят, свят, свят!»
Закончив псалом, музыканты прислушались, но из школы не донеслось ни звука.
— Передохнем малость и начинаем «О, как велика твоя благодать!» — номер пятьдесят девятый, — скомандовал Уильям.
Был исполнен и этот псалом, но старания певцов опять остались незамеченными.
— Неужто в доме никого нет? Помню, такое с нами приключилось в тридцать девятом году и в сорок третьем тоще! — проговорил старый Дьюи.
— Может, она, как пожила в городе, так теперь нос воротит от нашего пения, — прошептал возчик.
— Ишь ты! — сказал мистер Пенни и бросил испепеляющий взгляд на трубу школьного здания. — Подумаешь, штучка! Простая музыка у хороших музыкантов будет получше ихней городской у плохих, вот что я скажу.
— Передохнем и начинаем последний, — скомандовал Уильям. — «Возликуйте, живущие на земле!» — номер шестьдесят четвертый.
По окончании псалма он выждал минуту и ясным, громким голосом возгласил, как возглашал в этот день и час вот уже сорок лет:
— С рождеством Христовым вас!
Награда за труды
Когда музыканты почти уверились, что на возглас Уильяма ответа не будет, в одном из окон второго этажа появился свет; вначале совсем слабый, он становился все ярче, и вот уже через штору можно было отчетливо различить пламя свечи. Мгновение спустя штора взвилась кверху, и пятнадцать пар глаз увидели в окне, словно в раме картины, молоденькую девушку, которая держала перед собой в левой руке свечу, ярко освещавшую ее лицо, а правой опиралась о подоконник. Она вся была окутана чем-то белым; великолепные вьющиеся волосы рассыпались по плечам в том хаотическом беспорядке, какой можно застать только ночью, когда они скрыты от посторонних взоров. Колеблясь между робостью и решительностью, девушка вглядывалась в полумрак за окном, но едва она рассмотрела внизу полукружие темных фигур, как ее лицо стало приветливым.
Открыв окно, она дружески крикнула музыкантам:
— Спасибо вам, большое спасибо!
Окно быстро и бесшумно захлопнулось, и штора стала опускаться. Вот она уже закрыла лоб и глаза девушки; потом маленький рот; потом шею и плечи; вот уже и ничего больше не видно. Опять осталось лишь туманное пятно света, затем оно стало удаляться и исчезло.
