Молчание затягивалось. Вера не могла его нарушить. Казалось, нужны слова, пронзающие человека насквозь.
— А с ранеными что делать?
Вопрос прозвучал неожиданно, и Вера сразу не сообразила, о чем говорит веснушчатый курносый парень.
— Какие раненые?
— Ну, когда немцы обоз бомбили. Трое осталось.
— Где они?..
— Мы их в амбаре на Дорожковом хуторе положили. Подлечить бы их надо.
Вера вдруг обрела уверенность и силу. Теперь ей было понятно, что надо делать этим парням и девушкам.
— Вот что, разговор мы отложим. Теперь главное — раненые бойцы. Ты, — она взглянула на худенькую девушку с тонкой короткой косичкой, — отвечаешь за медикаменты. Нужен йод, вата, бинты. Ясно? Тебя как зовут? Вера. Ну хорошо. А ты за харч. Хлопцы будут выявлять раненых. Лазарет устроим. Поправятся красноармейцы — кто-нибудь из нас поведет их за линию фронта.
Она распоряжалась энергично, не давая возможности возражать, сомневаться.
К поляне примыкал разомлевший от жары лес. На корявых стволах елок плавилась смола, желтела на солнце горькой янтарной слезой.
20
Только на третий день после прихода Тышкевича к Михасю в Ковалях увидели немцев. По шоссе они прогрохотали на своих танках давно, а тут царила тревожная тишина.
Сначала на бреющем полете со свистом и воем пронеслись два стремительных истребителя. Потом из-за бора появилась черная колонна машин в столбах сизой пыли. Колонна двигалась медленно, часто останавливалась. Потом из-за головного танка стали вылетать мотоциклисты, шустро взбираться на холмы, подступавшие к самой дороге.
Тышкевич наблюдал за немцами с чердака Михасевой хаты. Он был удивительно спокойным и уравновешенным, хотя за эти дни томительного ожидания не раз думал, как встретит появление немецких войск — испугается или нет?
Немцы ехали, как на маневрах. Грохотали танки, трещали мотоциклы и где-то в небе гудели самолеты. Эта слаженная, пунктуально рассчитанная поступь, как ни странно, вызывала в Тышкевиче зависть. "Здорово идут, сволочи, наверно, вот так шли когда-то и по Чудскому озеру".
Колонна медленно вливалась в широкую деревенскую улицу. Во дворе — ни души. Тышкевич видел, как мотоциклисты-разведчики сворачивали к заборам, бежали в хаты. "Неужели обыски?" Нет... Солдаты возвращались назад, что-то подавали из пилоток тем, что ехали на машинах. "Яйца собирают, — удивился Тышкевич. — Словно нищие! Ну и сброд!"
Думалось без злости, даже радостно. То впечатление, что было появилось, когда смотрел на колонну в походе, сменилось презрением. Тышкевич торопливо стал спускаться с чердака.
