Девушки пришли вдвоем. Они боязливо озирались, не зная, кто и зачем их вызывает. Увидев Веру, изумились:
— Ой, а мы-то думали, кто зовет... Думали, пошутил кто-то из хлопцев.
— Садитесь... Теперь не до шуток.
— А что тут будет? — спросила одна из девушек.
— Увидите потом, когда все соберутся,— сказала Вера, сохраняя таинственность.
Так было когда-то в начале тридцатых годов, когда собирали их, сельсоветских активистов. Они тогда не спрашивали, зачем их вызывают среди ночи. Значит, нужно. Обо всем узнавали позже, когда кто-нибудь из ответственных товарищей выступал с речью.
Вере такая тактика нравилась. Другой она не знала. Девушки переглянулись, боязливо прижимаясь друг к другу, не понимая, кого ожидает Прусова и что ей от них нужно.
Парень пришел, не один. Привел еще двух. Вере это не понравилось. Анархист. Сказано было одному прийти, а он не послушался. Думала, что теперь делать. Кто их знает, что за хлопцы.
Девушки приободрились, удивляясь такой неожиданной встрече. Все свои, а словно неизвестные, чужие.
Прусова одним взглядом оборвала разговоры. Приказала:
— Садитесь, если пришли.
Парни остались стоять, всем своим видом показывая, что садиться некогда.
Веру слушали в глубоком молчании. Она волновалась, ловила их взгляды и потому быстро почувствовала, что речь не получается. Слова были неуклюжие, тяжелые и не те, какие хотелось сказать. Где-то в середине заранее подготовленной речи Вера со страхом подумала, что не знает, куда ей направить молодежь. Раньше каждое выступление кончалось конкретно и ясно: вступайте в колхоз, подписывайтесь на заем, все, как один, на субботник, завтра дружно выходим на осушку болот... Слова увязывались с делом и были нужны, чтобы зажечь людей. Теперь они казались лишними, пустыми, ибо за ними Вера не видела конкретности, к которой привыкла за годы работы в сельсовете.
Это смущало ее. Она стала напряженно думать, что посоветовать этим парням и девушкам. Написать листовку? Пойти по деревням проводить беседы? Прятать оружие? А где оно? Создать подпольную организацию?..
Она закончила речь неожиданно и почувствовала, что устала как никогда. Девушки растерянно отводили глаза. Парни шепотом переговаривались. Все были чем-то угнетены.
"Сорвалось, — с отчаяньем подумала Вера. — Непригодна я к такой работе. Так и скажу Галаю",
Ей стало жалко себя и очень горько, что не рассчитала свои силы. Подвела товарищей. На нее ведь надеются. Боевая единица! Вот тебе и боевая...
