Эта комната не похожа на предыдущие. Эта комната — другая. Она белая. Идеально белая, как в фильмах. И лишь присмотревшись, Эдвард замечает розовые контуры розочек работы Розали на стенах. Её крохотная подпись под шедевром «Весенняя роза» — с левого бока, возле полочек для шампуня.
А у стены Белла. У стены рядом с умывальником с одной стороны и унитазом с другой, стоит она. Прижав ладошки к животу, защищая его, яростно шипит, что не позволит ему ничего сделать с ребенком. Её глаза сверкают, её глаза говорят, что девушка не шутит. Она растерзает человека, попытавшего обидеть их обоих. Она не позволит ему дышать. И на месте врага он. Он, с пятью тестами и презрительной ухмылкой, полной жестокости. От одного взгляда на него в глазах Беллы — внешне непоколебимой, а на самом деле до последней грани напуганной, — все больше слез, которые она усиленно смаргивает.
«Он будет самым несчастным, Белла».
«Он будет самым счастливым».
«Мы не в состоянии дать ему себя. А что это может заменить?»
«У него есть мама. У него есть я — я, я его мама. И если у него будет и папа, он станет самым счастливым, Эдвард. Если папа останется».
«Он не должен был сейчас… сейчас неправильно… нельзя!»
«Но он уже здесь, Эдвард! Он с нами! Ты не посмеешь заставить меня отказаться от него!»
«Это малое…»
«НЕТ!»
«Это малое из того, что мы можем дать ему… я могу».
«Мы ждали этого ребенка семь лет. Ты отправишь меня… на аборт?»
Его аргументы кончаются. От её тона, от её вида или от страшного слова, которое не так-то легко произнести и принять, как казалось. При всем желании отмотать пленку назад и сделать так, чтобы тесты снова окрасились единой полоской, «аборт» Эдвард пережить не сможет. А Белла и подавно.
«Должен быть выход…»
«Выход и есть. Через несколько месяцев…»
«Не тот. Не тот выход!..»
«Другого нет и быть не может. Эдвард, это наш ребенок. Как ты не в состоянии понять это?»
Она почти верит в то, что он предатель. Его слова, его действия, его отнекивания и попытки избавиться от мнимой проблемы принимает за предательство. Не может понять, почему на самом деле не хочет быть отцом… почему не может. Выражение карих глаз, утративших всю веру в него за мгновенье, режет без ножа.
«Не говори то, о чем будешь жалеть… я умоляю тебя, не говори!»
Белла заклинает. Заклинает и, уже не сдерживаясь, плачет. В открытую. Честно. Показывает, что ей страшно и больно. Молит остановиться и заметить это… хоть как-то.
Эдвард исполняет просьбу. Замолкает, поворачиваясь к стене и опираясь об неё. Запрокидывает голову и смотрит на белый потолок. Ждет, пока уймется стучащее в груди сердце и хоть немного, но утихнет исполосовавшая его боль. Хотеть и не желать всей душой одновременно — возможно, кто бы не пытался доказать обратное. Он хочет этого малыша для Беллы, но не для себя. И в то же время хочет Беллу для себя. Знает, что не то что жить, дышать без неё не сможет.
