Ребята протолкнулись в середину толпы и увидели распластавшегося на земле мертвого аистенка с продолговатым, как груша, брюшком.
Люди смотрели вверх и грозили всеми карами Афоньке, который сидел на вышке под самым гнездом и держал в руках живого аистенка.
Хрипченко подсадил Яшку Курмыка на перекладину — лестницу у земли пожарники нарочно разобрали — и дал ему в руки палку для разговора с Рыжим. Но Афонька крикнул сверху:
— Если кто полезет, еще одного аистенка сброшу!
Сколько ни пробовали уговорить его, слезай, мол, Афонька, положи детеныша в гнездо, он свое:
— Расходись по домам, тогда слезу.
Аисты кружили так низко, что слышен был шум их могучих крыльев. Жаль было глядеть, как они на лету, выгибая шеи, тянулись к гнезду, но, завидев в собственном доме разорителя, снова взмывали вверх.
Люди уступили и разошлись по домам. Каждый подумал: «Пусть его. Если не уговаривать и не грозить, скорее слезет». Под вышкой остались только Яшка да Антон. Афонька нужен был им позарез.
Ждать пришлось недолго. По деревянной опоре, натертой и отшлифованной до блеска дождями и ветром, спускаться одно удовольствие. Афонька спустился на землю со свистом и сразу же принял решительную позу. Но Антон и Яшка улыбались. Афоньке их улыбка почему-то не понравилась. Он ожидал драки, а тут вдруг встреча с улыбками. Что-то не так, решил он про себя и на всякий случай оглянулся: нет ли засады? Но засады никакой не было. Бояться было нечего, и Рыжий осмелел — с этими двумя он как-нибудь справится.
— Чего Очкарик? — подмигнул он Антону.
Антон давно привык к этой кличке. Очков он не носил, но его все равно дразнили, и виной тому были его огромные серые глаза, которые он унаследовал от отца.
— Ты, говорят, похвалялся со мной один на один сладить? Да? — наступал Афонька. — Тебе что, маму с папой не жалко? Плакать по тебе будут. — Зрачки у Афоньки расширились.
Яшка решил обратить внимание Рыжего на себя. Пусть не забывает, что двое — это не один.
— Это не Антон, это я говорил насчет того, что один на один… Но это я так… в шутку, понимаешь? Я же знаю, что ты, как дуб. Тебя даже не покачнуть.
Яшка по-свойски толкнул оскалившегося Афоньку слева, справа. Почувствовав, что тот совсем успокоился, расслабился, Яшка в следующее мгновение так двинул его, подставив ногу, что Рыжий свалился на землю, не успев моргнуть глазом.
Антон предложил Рыжему руку. Тот не принял ее.
— Ладно, Курмык, — сказал он, — удар за мной.
— Завтра — ауффидерзейн, до побачення, в Среднюю Азию. Давай лучше заключать мир: ты, я и Антон.
