Князь Мещерский | страница 94

— Мадам, месье… — начала баронесса.

Я слушал ее представление, внутренне настраиваясь. В последние десятилетия существования СССР в стране было популярно все французское. Фильмы, мода, косметика, музыка. Мирей Матье, Джо Дассен, Шарль Азнавур и Сальваторе Адамо. Дружили мы тогда с Францией. Поветрие не обошло стороной и моих родителей. Отец неплохо пел, и часто исполнял французские шлягеры для гостей или моей матери – любил он ее. Я, в ту пору ребенок, схватывал мелодию и слова на лету. Не понимал их, но запомнил. И здесь, в Москве, бывало наигрывал вечерами…

— Прошу, князь! — пригласила меня баронесса.

Я прошел к роялю, устроился на вращающемся табурете с сиденьем из лакированного дерева, положил руки на клавиши. Ну, с богом!

И припев:

Смолкаю. Мгновение в зале стоит тишина, а затем он взрывается овациями. Крики: «Браво! Брависсимо!» Встаю, кланяюсь. Замечаю злобный взгляд пианиста – ему так не кричали. Звиняй, мон ами, но мне нужнее. Подошла баронесса.

— Удивили, князь! Но вы обманули меня, сказав, что не говорите по-французски.

— Это правда, мадам. Слова песни я просто запомнил, как и мелодию.

— Кто ее написал?

— Сальваторе Адамо.

— Не знаю такого.

— Между тем, он есть. (Вернее, родится через тридцать лет. Надеюсь, будет не в обиде.) Я выполнил ваше условие, баронесса?

— Да, князь. Мои гости в восторге. Предлагаю сделку. Вы споете еще, а я снижу цену на противогазы на десять процентов.

— За каждую песню.

— У вас в роду, князь, случайно не было евреев? — прищурилась баронесса.

— Насколько знаю, нет.

— А похожи, — не согласилась она. — И внешностью и умением торговаться. Я принимаю ваши условия, князь! Десять процентов за песню, которую встретят криками «браво!», но не ниже установленной вашим военным министерством цены. Согласитесь, это щедро.

— Вы странный капиталист, мадам.

— Я женщина, князь, а у них бывают прихоти. Могу себе позволить.

— Договорились!

Я сел на табурет. Вам надобно песен – их есть у меня! Чтобы вам репертуар Дассена не понравился… Будете вы у меня кричать «браво!». Приступаем…

В Париж мы возвращались затемно, но не поздно. После моего выступления нас с графом настойчиво приглашали остаться, но я отговорился важным свиданием, при этом подмигнул баронессе. Она вновь показала лошадиные зубы и милостиво отпустила нас. Французы такие вещи понимают, даже лесбиянки. Тем более я не соврал – женщина меня ждала, даже две.