— Я просто думал, он ведь раньше не гнушался помочь нам… — но смолк под моим взглядом.
Этими словами Шнайдер намекал на то существование, которое влачил Харра до меня, из года в год, в подвале старого здания, за электронным микроскопом, фотографируя для шефа тысячи тканевых срезов. Когда же Ланквиц приостановил наконец свои обособленные изыскания в области вирусного происхождения злокачественных опухолей, Харре пришлось заняться чисто слесарной работой, и он чинил в своем подвале решительно все, от вентилей газового хроматографа до электроплитки фрейлейн Зелигер.
— Надеюсь, подобные рецидивы не часто у вас бывают? — сказал я Шнайдеру. — Кстати, это не вы заказывали на сегодня машинное время?
— Боже мой! — в ужасе вскричал Шнайдер. — Если сейчас еще и Леман начнет бесноваться!.. — Он схватил бумаги со стола, не переставая причитать: — И без того уже все в этом заведении имеют на меня зуб! Как будто я не самый миролюбивый человек на свете!
— Особенно из вас прет хорошее настроение по субботам, — вставила фрау Дегенхард.
— Правда ведь? — обрадовался Шнайдер, уже выходя из комнаты. — Вы только послушайте. Фрау Дегенхард зря говорить не станет.
У себя в кабинете я сбросил пальто на кресло, доложился на коммутаторе и пошел к Боскову, где мы совместно с Харрой должны были обсудить планы научно-исследовательской работы на второе полугодие. Позднее мы кликнули на подмогу Вильде. При обсуждении планов без Вильде просто не обойтись.
Вильде я углядел год назад в одном управлении, он занимался там вопросами планирования, большой радости от этого не испытывал и потому с легкостью дал себя переманить. Он называет себя исследователем операций, либо экономистом-кибернетиком, либо, наконец, экономистом-математиком. Как специалист по сетевому планированию, он в те времена был редкой птицей, я бы сказал даже, что привлечение такого специалиста для работы в научно-исследовательском институте было тогда единственным в своем роде.
Поначалу сотрудничать с ним было непросто. Время, проведенное за экономическим планированием в государственном аппарате, заразило его бациллой приоритета экономической рентабельности над всеми прочими соображениями, и заразило, как выяснилось впоследствии, на всю оставшуюся жизнь. Мы же в институте привыкли хозяйничать весьма безалаберно, не слишком утруждая себя соображениями экономического порядка. Но Харра и Леман из своих поездок в Советский Союз раньше других привезли методики сетевого планирования как своего рода стимулятор, и вскоре я понял, какие возможности таятся здесь для планирования научного. Впрочем, потребовалось немало времени, прежде чем я угадал в Вильде именно того человека, который нам нужен. Между группой, с одной стороны, и Вильде — с другой, на первых порах то и дело происходили бурные стычки. Вечные разглагольствования Вильде об экономической целесообразности и максимальной бережливости натыкались на общее неодобрение, по поводу чего Харра произнес как-то одну из самых эксцентрических своих речей. Да и то сказать, Вильде взялся за дело не совсем с того боку. Я решил переговорить с ним с глазу на глаз. Вильде всегда точно знал, чего он хочет и зачем его сюда взяли, и не желал уступать ни пяди из своих принципов. Он мне прямо заявил, что там, где так бесшабашно транжирят деньги, дело рано или поздно кончится скамьей подсудимых и я как ответственное лицо сяду туда первым.
