Старик опустился на корточки, поднял курицу. Выпрямившись с интересом, но без страха, посмотрел на Максима и его маузер.
Комиссар, хмурый и злой, больше раздосадованный, обступившей со всех сторон тишиной, положил маузер в кобуру. «Они поняли, что со мной лучше не шутить», — подумал он.
Тишину распорол шорох железа. Вакула кинул под ноги комиссара меч. Глядя в сторону, ни к кому не обращаясь, произнес:
— Чародеи. Князь и с чародеями сладит… с черными.
— И плащ оставь, — обронил комиссар. — Реквизирован на нужды революции, я из него стяг сделаю. Кумач, что надо.
Десятник сорвал фибулу, кинул плащ. Люди расступились, освобождая проход. За ним потянулись остальные богатыри, кидая под колеса воза свои мечи и копья.
— Что Мстислав скажет? Не понравится князю такое самоуправство, — заговорили в толпе.
— А, что он скажет, видели, что с головой было? То и с князем может быть.
— Черные волхвы…
— А, может, Мстислава, нет больше? В Тмутаракани другой князь?
— Что новый, что старый…
— Мстислав, князь, что надо…
Максим посмотрел на старика, покачивающего на груди мертвую курицу.
— Что стоишь, дед, твоя, что ли курица?
— Моя.
— Ну, извини, погибла во имя революции. — Комиссар хлопнул старика по плечу.
— Просыпайся, Советская власть пришла. Теперь дед, другое время наступает, спать некогда будет. — Максим натянуто рассмеялся.
— Кто в тереме живет?
— Жил десятник с богатырями.
— Ясно, значит ребятушки, — комиссар посмотрел на товарищей, — остановимся в этом тереме. Со временем, отдадим его под сельсовет. Надо навести здесь порядок. Глухомань. Слышали, какие здесь, про княжеские настроения?
Максим вскочил на край колодца, покачнулся и шире расставил ноги. Он поднес ко рту кулак, глухо откашлялся, готовясь произнести речь. Посмотрел на молчаливую выжидающую толпу. Люди с непонятным удивлением и недоверием, смотрели, запрокинув головы. Взгляд комиссара скользил по лицам: бородатые мужские, женские, розовощекие детские. «Да, товарищи, нужда вас, по-видимому, стороной обходила» — подумал Максим.
— И что за деревня такая, впервые о ней слышу, какие-то Тараканы… или все-таки Хитрово? — пробормотал комиссар. Он досадливо поморщился. Взгляд упал на старика, все еще прижимавшего к груди расстрелянную курицу. Несколько алых капелек проступили на белой рубахе. Максим перевел взгляд на Кузьмича. Солдат, облокотясь на край колодца, задумчиво крутил папироску, руки его дрожали.
— Значит так, дорогие тьматуракеньцы, — Максим запнулся и неуверенно поправился: — Тьма таракан…
