— Наглый ты, земляк, — усмехнулся Иван, доставая из переметной сумы мех.
Леший подергал кадык.
— Першит что-то, испугал ты меня, царевич.
В круге света появились еще две фигуры. Согбенная, опирающаяся на цветущий мелким листом посох — Кикимора, похожая на кривую ожившую ветку дерева, завернутую в темный платок.
— Алкаш ты, леший. У тебя глаза красные от беспробудного пьянства и мухоморов красных. Здравствуй, царевич, — кикимора поклонилась.
— Здравству, й бабушка, садись к огню, погрейся, — царевич с удивлением рассматривал незваных гостей.
— Вечер добрый, Ваня, — за спиной кикиморы объявилось низенькая полная женщина, зябко кутавшаяся в длинные мокрые волосы.
— Уже ночь.
— Какая разница, — русалия присела на границе света и тьмы. Иван увидел бледное красивое лицо с алыми, полными губами. Сквозь прядь волос, как бы ненароком, выскользнула половинка соблазнительной груди.
— Садись к костру.
— Не люблю сушь, — полные губы послали царевичу воздушный поцелуй.
Кикимора поворошила посохом костерок, тот разгорелся ярче.
— Валежник сухой — слышь, леший, леса понапрасну не губил.
— Я знаю, — леший нетерпеливо потер лапами. — Так что с брагой?
— Держи, леший.
Леший подхватил мех, поднял над собой и направил в открытую пасть шипящую струю.
— Ты особенно не увлекайся, — прошипела кикимора.
— Бульк, — леший передал наполовину опустевший мех кикиморе. — Знатная брага, — он громко отрыгнул.
— Закусить хочешь? — Иван подтянул к себе переметную суму.
— Что есть? — жадно спросил леший.
— Пирог с олениной остался, пирожки с капустой и яйцом. Сало есть, колбаска чесночная.
— Все свое, натуральное, — одобрил леший.
— Вестимо.
— Так что, земляк, жмешься? Доставай снедь.
— М-да, — Иван расстелил белую салфетку, стал выкладывать дорожный провиант.
Кикимора перекинула мех с брагой русалии, он слабо булькнул.
«Все выпьют», — с тоской подумал Иван.
— У меня этот родник минеральными солями богат — как живая вода, — промычал леший, запихивая в рот кусок пирога, показывая лапой в сторону, где журчал ключ. Он подцепил два пирожка, одним стал в зубах ковыряться, второй передал кикиморе.
— Ты скажи нам, лучше, Ваня, чего ты забыл в местах гиблых? — спросил леший.
— Ничего не забыл, к Руфию царю еду.
— А камень на дороге видел? — прокаркала кикимора.
— Видел.
— И что, прочитать не сумел? — прожурчала русалия, перекинула лешему пустой мех.
— Умею, — обиделся Иван, — так, когда писали? Столько времени прошло? Угощайся, русалия, пирожками, сальцем.
