— Брат мой, атаман — бери меня к себе на службу — буду верой и правдой служить, помогать казацкому делу!
— Лей, Лазарка — почему пустуют кубки?!
Стукнулись кубками втроём, выпили.
— Теперь я с тобой, брат! — выкрикнул Фрол.
Было всё это, было… Или не было? Было, совсем недавно было — вместе с ним поднимали Русь против бояр и воевод.
В разгар лета, уже после взятия Царицына, я послал его на Дон, выделил десять лёгких пушек, телеги с царицынским дуваном и напутствовал:
— Дуван раздашь по казацким городкам. Поднимай людей, присылай ко мне, зови за собой!
— Всё сделаю, брат.
— Возьмёшь казну в сорок тысяч рублей — храни её, пригодиться.
— Сохраню казну, атаман, — Фрол невинно смотрел на меня.
— Сплачивай вокруг себя голутвенных — их много на Дону ещё осталось. Присматривай за домовитыми и крёстным — это ещё та змея, волю казачью легко продаст. Смотри за ним — наверняка свяжется с Москвой, записки государю будет слать.
— Не волнуйся, Степан — всё выполню.
Я отвернулся в сторону:
— За детьми присматривай да жёнкой Олёной — говорят, крутит с пасынком Корнилы, — на моих губах мелькнула усмешка. — Была бы моя воля — свиделись бы. Не молчи, шли вести с Дона — отписывай мне, что творится по городкам, особенно в Черкасске. Крепи Кагалиник.
— Укреплю.
— Пройдёт лето, сделаешь дела и, согласно нашего уговора, выйдешь со всеми набранными людьми к Коротояку. Ударишь по русским уездам — к этому времени крестьяне управятся со своими делами и освободятся от земли.
— Не волнуйся, атаман — подниму землепашцев и ударим вместе с моими казаками по боярам. Ведь мы — Разины! — засмеялся Фрол и обнял меня.
Мы трижды расцеловались.
— Скоро вся Русь поднимется, брат-атаман! — он легко вскочил в седло подаренного мною аргамака (из тех, что везли персы в бусе в подарок московскому царю).
Не дошёл подарок.
— Славная у тебя судьба, брат! — весело улыбался Фролка. — До встречи в Москве!
Солнце играло на даренном мной колонтаре, украшенном золотыми насечками.
Он отправился на Дон, а я — на Астрахань…
Записки свои брат посылал исправно. Осенью он оставил Паншин городок и с тысячей человек (часть шла конницей вдоль берега, остальные в стругах) пошёл на Москву. Перед златоглавой стояли Коротояк и Воронеж — бояре не дремали. Я в это время стоял под Симбирском и даже не догадывался, что он принесёт мне несчастье.
Бестолково протоптавшись под Коротояком и, так и не взяв городка, Фрол под натиском бояр отступил назад. На судах вернулся на Дон в Кагальник. Здесь мы и встретились — растерянные, непокорённые, злые и охочие до боя. Встретились, обнялись и расцеловались:
