– Понятия не имею. Спросите у вашего приятеля из угрозыска, он вам разъяснит. В конце концов, это его дело.
И, сухо улыбнувшись, Петр Яковлевич проследовал мимо писателя и отправился в свой кабинет.
По пути его несколько раз перехватывали взбудораженные коллеги, чтобы сообщить сенсационную новость, которую он уже знал.
– Это Петров убил! – горячилась Теплякова. – Я говорила, что нельзя его пускать в редакцию! Я всегда говорила, что он опасен!
– Зачем ему убивать какого-то поэта, которого даже не печатают? – спросил Черняк в изнеможении.
– Затем, что он ненормальный!
– Я вам верю, – заметил Фарбман с усмешкой, – вы, должно быть, специалистка в таких делах!
Но пытаться оскорбить Теплякову было бесполезно: она сама могла оскорбить любого, не гнушаясь никакими средствами:
– Литературный импотент! Идите сочиняйте ваши дурацкие шуточки о безбожниках! Все равно вы больше ни на что не способны!
– Не завидуйте, дорогая: хорошая шутка стоит романа!
– Я тебе не дорогая, паршивый урод!
– Спасибо, что просветили, дешевая моя! – ответил Фарбман, иронически кланяясь. Ответом ему был новый виток оскорблений, и Должанский ушел, не дожидаясь окончания этого ругательного поединка.
Едва он сел за стол и ответил на пару звонков, как к нему заявился агент угрозыска – не уже знакомый Петру Яковлевичу Опалин, а Логинов. Должанский ответил на вопросы и по просьбе агента взглянул на тело. Его вытащили из чулана и положили на пол, прикрыв каким-то покрывалом, которое сохранилось тут с тех пор, когда Дворец труда был Воспитательным домом. Петр Яковлевич посмотрел на труп и покачал головой:
– Нет, я его не видел.
– Вы уверены?
– Конечно. Если бы я не был уверен, я бы так и сказал.
Они вернулись в кабинет Должанского, и Логинов стал расспрашивать заведующего отделом поэзии о полотере Петрове:
– Вы его знали?
– Ну… как все. Он постоянно тут появлялся.
– Как по-вашему, он мог убить Карпова?
– За что? – изумился Петр Яковлевич.
– Вот и я тоже хотел бы знать. – Логинов вздохнул. – Один из свидетелей вспомнил, что вчера видел Карпова во дворце с довольно большой тетрадкой. Вероятно, это были его стихи – с такой же тетрадкой он приходил в редакцию в прошлый раз. Однако, когда вчера поздно вечером обнаружили труп, при нем не было ни бумаг, ни документов.
– Вы хотите сказать, – начал Должанский после паузы, – что Петров мог его убить из-за стихов?
– Петров или кто-то другой.
– Ну, случалось, что поэтов убивали… – пробормотал Петр Яковлевич в сильнейшем изумлении, почесывая щеку. – Вот Пушкина, к примеру… Но не из-за стихов же!
