Дети рижского Дракулы - Юлия Ли

© Ли Ю., 2022

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

«Данилов вышел из учительской позже обыкновенного. Звонок отзвенел, в коридорах и рекреациях женской гимназии не должны толпиться беспокойные и шумные «приходящие девицы». Как же невыносимы перемены!

После третьего и пятого уроков устраивались большие перемены по получасу каждая. Настоящая преисподняя! Звонок отгрохотал пятью минутами ранее, но опоздавшие все равно кричали, топали по дощатым полам второго этажа, хлопали крышками парт. Будто молотом по наковальне. Данилов каждого вздрагивания стен и полов ожидал со смирением осужденного под пытками. Он прикрывал веки и наполнял легкие воздухом – вот сейчас: та-дам, бум-трам. Сколько можно?! Он шел, прижимая портфель к груди, плечом припав к выкрашенной в желтую краску стене. Шаг в сторону – снесут и растопчут. Это стадо мамонтих. И классных дам опять нет. Сколько еще идти? Кабинет в конце этажа.

Одной рукой сжимая портфель, другой он осторожно и неохотно потянулся к ручке. Но и за дверью: та-дам, бум-трам. Кажется, уронили парту. Парту со скамьей, что прибита гвоздями к полу. Надо прежде распахнуть дверь и швырнуть что-нибудь к учительской кафедре, горшок с цветком сгодится, ведь наверняка готов для Григория Львовича новый сюрприз: польется вода, посыплются откуда-то с потолка на голову старые швабры. Никакой на них управы. Дежурные надзирательницы на все готовы закрыть глаза. Проклятые гимназические порядки, позволяющие шутницам и балагуркам чувствовать себя точно на ярмарке. Базар, а не женская гимназия!

Данилов бросил отчаянный взгляд в другой конец коридора, потом за спину, где находилось окно. За стеклом знойный ветерок трепал верхушки акаций на бульваре. А на подоконнике стоял горшок с примулой. Тяжелый. Нет, жаль такого цветка… С богом!

И дернул дверь на себя. С закрытыми глазами шагнул в классную комнату. С закрытыми глазами сделал три шага. Ожидал холодной воды, плевков, бумажных комков, думал, поскользнется на чем-нибудь гадком. Потом сделал еще шаг. Портфель прижал к груди сильнее.

Шум будто бы на время затих. Григорий Львович чуть приоткрыл глаза, но взглядом уперся в высокую желтую кафедру. До нее еще столько идти! Но преодолел расстояние за один вдох. Опустил портфель на столешницу и замер. Ученицы шумели, но уже не столь отчаянно. Часть, видно, любопытствовала: что же с учителем истории нынче стряслось?

Данилов схватил мел и, сделав короткое движение к доске, написал: