А следом — чьи-то мужские штаны.
— Новые, — сказала Гудню, отлавливая ногу Забавы, промахнувшуюся мимо штанов — и осторожно запихивая ее в штанину. — Тюра для Ислейва недавно сшила, но он их еще не одевал. В такую метель даже женщины под платье что-нибудь натягивают, когда из дома выходят. Ветер под подол задувает…
— Надо было взять штаны там, — слабо сказала Забава. И подсунула руки под рубаху, чтобы подтянуть надетое повыше — и завязать пояс. — В нашей опочивальне… из сундуков Харальда. Он разрешил. И одежду — тоже оттуда…
Гудню метнула на нее быстрый взгляд.
— В опочивальню ярла сейчас никто не войдет. Кейлев поставил там стражу. Чтобы ярл приехал — и сам во всем разобрался.
В чем разобрался-то, с дрожью подумала Забава. Ведь того, что задумала Красава, не случилось?
А потом она вспомнила о человеке, которого ударила секирой. Перед глазами тут же промелькнуло недоброе видение — вот лезвие падает, врубаясь в живое тело. Потом хруст, смачный, костяной…
И Забава спросила, боясь услышать ответ:
— Там… я там по человеку ударила. Топором. Он жив?
Гудню и Тюра, уже натягивавшие ей на ноги сапоги на меху, высокие, обвязанные кожаными шнурами, переглянулись. Затем Гудню сказала наставительно:
— Не по человеку, а человека. И не топором, а секирой. И он не жив, а мертв. Лежит там же. Но ты не бойся, Сванхильд. Вот увидишь, ярл Харальд во всем разберется.
И после этого Забава уже молчала.
На нее надели шерстяное платье, закутали в меховую безрукавку. Следом поставили на ноги, и она сморщилась от боли в ступнях. Но удержалась от стона.
Гудню накинула ей на плечи плащ, затянула пряжку. Тюра помогла натянуть варежки из овчины. И под конец, нахлобучив на ее голову меховую шапку, обвязала все сверху платком.
Теперь у Забавы торчали наружу лишь нос, глаза и немного щеки. И она самой себе напоминала капустный кочан.
— Потерпи немного, — негромко сказала Гудню, подхватывая ее под локоть. — Знаю, ты ноги обморозила… но мы их медвежьим нутряным салом обтерли. Ислейв понесет тебя на руках. Вернешься — и сразу в постель. Снова похлебку поешь. Потерпи, Сванхильд.
Забава кое-как дохромала до двери — а за порогом наткнулась на Кейлева с Ислейвом.
Приемный брат, не тратя время на слова, шагнул к ней, пригибаясь. Под животом у Забавы вдруг оказался бугор его плеча, покрытого меховым плащом, сама она взлетела вверх, чуть не стукнувшись затылком о потолок.
— Голову пригни, — прогудел Ислейв. — Сейчас через дверь вынесу.
