Рядом с ней нетерпеливо пританцовывал Элизабет. Пятнышко под глазом было похоже на синяк.
– Поверьте, я желала вам и Веронике добра. У нее, бедняжки, столько было разочарований в жизни. Юнга Юрочка, боцман Элизабет...
Потрепав Элизабета по шелковистой шерстке, я устремился дальше. И возле зимнего парка столкнулся с обезумело пляшущим Колей.
– Твой друг мне щуку отдал! – хлопнул он ладонью по брезентовой сумке.
– Попросил уже чего-нибудь? – тоже обрадовался я.
– Ага, чтоб в доме покой был. И чтоб транспорт точно по графику ходил. И чтоб нас никого не выселили.
– Неплохо, – сказал я. – Можно, и я попрошу?
– Валяй, – разрешил он и достал зеленоватую рыбину.
– Пусть не выселяют. Ладно? – обратился я к ней.
– Ты парень не промах, – сказала щука.
– И Снегуркин чтоб больше не пил. А Илья Ильич куда-нибудь устроился, И Чужедальний с работой справлялся.
– Много тебе надо, – ответила щука и, в свою очередь, взмолилась: – Отпустите меня! Я устала.
– А желания наши как же?
– Я простая, не волшебная, – призналась рыбина. – Но кого я ужучу, так это Директора. Говорящей ухи ему захотелось!
– Мы тебя очень хорошо устроим, отдохнешь, – обещал я ей и потащил Колю и щуку к инженеру по нежилым помещениям.
– К жене? Как я сразу не сообразил, – тоже воодушевился Коля.
Но встретили нас прохладно: у инженера сидел Директор.
– Чего явился? – спросила инженер у Коли. – Опять прощения будешь просить? Не прощу.
– Не помогла! – обиделся на щуку Коля и помчался ее выпускать.
А меня Директор ухватил за рукав, Он был мрачен. Спросил:
– Помнишь мою супругу? Позаботься о ней. А то и меня выселять собрались. Видишь, в нежилых помещениях прятаться буду.
– А товарищу вашему с трубкой передайте, что я по-прежнему весела и беззаботна, – наказала мне инженер. – За мной ухаживает скорняк, состоятельный человек. Обрабатывает шкурки кошек и собак. И уже сделал мне предложение.
Связи рушились и возникали на моих глазах, прорастали новыми побегами, и невозможно было увидеть вязь отношений и судеб застывшей – она изменялась каждую секунду. Каждую секунду какие-то хвостики, кончики оказывались повисшими, неувязанными. Но тут же и они вплетались в общий рисунок, зато высвобождались и вырастали, словно клубничные усы, другие.
Я заглянул домой. Барсуков сообщил, что Володя меня не дождался и ушел куда-то, правда, успев починить мой будильник. Комната и точно была наполнена убаюкивающим тиканьем. Я прилег и сразу уснул, Разбудил меня не звонок будильника, а стук в дверь, Это пожаловал Луйкин. Вид у Пети был строгий.
