Я больше не поворачивал капитана лицом к стене, я с интересом приглядывался к нему. А однажды, в поисках тишины и возможности продолжить свое оборванное на полуслове письмо я заглянул в бывшую свою квартиру. В ней все оставалось по-прежнему, хотя повсюду разрослись пальмы и без конца звенел будильник, который мадам Барсукова не выпускала из рук – постоянно опробовала.
А вот мой будильник остановился. Порвалась его связь с неведомым механизмом времени. Или же он почувствовал ненужность своей работы? Для кого тянуть бесконечную нить, укладывать ее ровными петлями вокруг циферблата, обматываться ею, словно конон, если в комнате нет хозяина?
Я тряс его, уговаривал, грозил отнести в мастерскую – все напрасно: он хранил неподвижность и безмолвие. Все же я писал: «В доме я обнаружил картину нашего учителя, старичка, по чьим следам ты сейчас идешь, и она объяснила мне очень многое и даже заставила разочароваться в этом моем послании к тебе. Оказывается, для того, чтобы картина получилась полной и объемной, даже несмотря на сковывающие с четырех сторон рамки, вовсе нет нужды скрупулезно переносить на холст или бумагу огромную массу подробностей бытия. Достаточно прибегнуть к языку символа, который вбирает в себя все множество частностей и высвечивает общую мысль. Главной мыслью нашего учителя всегда была тревога за будущее. Удалось ли тебе напасть на его след? Удалось ли поймать говорящую щуку?».
Я писал, а передо мной лежала стопка чистой бумаги, приготовленная для заметок, о Васе. С этими листками я подсаживался к Василию каждый вечер. Он отвечал на мои вопросы обстоятельно и с достоинством. Рассказывал о себе. Рассказывал, как выяснилось, не только мне.
Однажды под утро в дверь позвонили. В коридоре меня нагнал Директор.
– Если это за мной, меня здесь нет. – И он юркнул в стенной шкаф для одежды.
Я отомкнул запор. Передо мной стоял работник жэка Луйкин в заиндевелом кожаном пальто. На его пухлых щеках играл яблочный румянец – так и хотелось откусить чуть-чуть.
Он кашлянул в кулачок и уверенным баском поинтересовался:
– Почему у вас беспорядки? – Выдержал паузу и продолжал, с каждым словом возвышая голос: – Жалобы поступили. Шум, говорят. Оргии. Вы, к примеру, почему в ночное время в галстуке?
Я не успел ответить: двери стенного шкафа распахнулись, на коврик с грохотом вывалился парализованный страхом Директор.
– Стой! – крикнул Луйкин. Директор застыл на четвереньках.
– Конвойный, – прошептал он.
