Так и общался он с Зелезнёвым. Звал тот, – шёл, забывал, – не спешил о себе напоминать. Однако пора первых впечатлений и знакомств, притирок и присматривания прошла, прокурор глубже вникал в проблемы экономики района и скоро райкомовские звонки стали в прокуратуре не редкостью. Затеял прокурор проверку в хозяйствах, заинтересовался причинами падежа скота, качеством молока, состоянием техники, пригласил для объяснений одного председателя колхоза, другого – и враз звонок Прошкина. Инструктор тут как тут со своими предложениями: а не представить ли прокурору материалы проверок в райком… не проинформировать ли первого секретаря?.. Зелезнёв покрывать бездельников не станет, наоборот, даст партийную оценку, даже накажет по уставу. А надо ли к уголовной или материальной ответственности привлекать?.. Бюро ведь отреагировало, выговоры понавесило. Надо ли ещё дёргать людям нервы?.. Есть границы всему. И ответственность должна быть разумной…
На этом всё и застревало.
Нарушался ли закон? Ведь меры вроде приняты. На самом высшем уровне. Бюро Зелезнёв проводил зло, любимчиков не терпел. Одни седели, другие в обморок падали, были и такие, что потом месяцами инфаркты и инсульты залечивали.
Шаламов молчал, познавал, впитывал роль райкома, но однажды плюнул на Прошкина, сам пошёл к Зелезнёву. Тот, напыжившись, свернувшись ёжиком, слушал, сдерживая себя, даже головой не закачал, только чиркал что-то на листочке, единственным белым пятном лежавшем перед ним на большом столе. Когда карандаш хрустнул, сломавшись в его кургузых толстых пальцах, Шаламов смолк, и первый секретарь спросил:
– А чем вам, собственно, не нравится стратегия райкома, Владимир Михайлович? Мы же делаем одно важное дело? Разве не так?
Шаламов ждал многого, но только не этого.
– Вы что же, кадры, которые мы годами растили на селе, в тюрьмы предлагаете отправлять? С кем прикажете работать?
– Суд определит наказание. Не думаю, что он решит прибегнуть к столь суровым мерам. Но так будет справедливо. Есть принцип в нашем праве, Георгий Григорьевич. Равенство всех перед законом.
– Интересно, интересно…
– И директор, и чабан перед судом равны.
– Ошибаетесь. О каком равенстве вы говорите? Директор совхоза или председатель колхоза отвечают за миллионное хозяйство, за коллектив. За людей, которых ему вверило государство.
– Чабан отвечает за своё, директор…
– Мы и спрашиваем с него по первому счёту. Он партбилетом отвечает. Перед партией.
