– Откуда у нас артистки взялись, Тимофеевна?
– Да что я? Совсем чокнулась, Владимир Михайлович? Сомов сегодня дежурит. Артистка, так и сказал. Из отдыхающих. Таганрогский театр драматический. Приехала их куча на нескольких машинах. Рыбу ловят, живут в палатках. Спектакли нашим ставят. Чтобы не забыть, наверное. Сам Сердюков, председатель колхоза, у них бывает. И егерь Фомин. Оба ходоки. Не пропустят.
– Ладно. И что же случилось?
– Хлопнул солнечный удар. На бакене загорала.
– Жива?
– В больницу увезли. Слабы артистки-то. Наши бабы в поле целый день. И ничего. А эти…
– Хорошо. Тимофеевна! Как вернётся Миронов, так сразу ко мне.
– А вам же в райком? Прошкин просил к себе.
– Подождёт твой Прошкин. Только мне его и слушать. – Шаламов выпроводил завканцелярией, приказал закрыть дверь и не пускать никого, пока сам не позовёт.
Газета с крапивной статьёй не давала покоя. Бередила душу, волновала. Хотя он ещё и не знал содержания статьи, догадывался – проклятущий въедливый Журкин ничего хорошего писать в центральную газету не станет. Да там и публиковать не возьмутся, если без гадости. Ну а ежели так, значит, скоро предстоит встреча с самим секретарём райкома партии Зелезнёвым. Тот к газеткам прислушивался всегда. С особым вниманием относился к критическим заметкам. Плохо ли, хорошо ли писалось в них, следует выносить для обсуждения на бюро. Порядок этот соблюдался принципиально и непременно. Шаламов бюро, исполкомы не любил, ходил туда против души, сидел там смирно, тихо, но с достоинством. Лишний раз на рожон не лез, но и не дремал. Не одобрял своего первого учителя, районного прокурора Анатолия Навейкина. Лихой тот был рубака и в прокуроры попал из пожарных. Ему на бюро или в исполком сбегать – лишний раз себя показать, обязательно с речью выступить, недостатки вскрыть, обложить виноватых калёным железом. Чтобы помнили власти, что не дремлет он, на посту каждый час, всё видит, всё знает.
Шаламов вообще много и громко говорить не любил, не умел и на людях красоваться. Его привлекало следствие, начинал в районе, а потом стал прокурором-криминалистом, один на всю область. Получалось у него, чувствовал – нашёл себя, но пригласил Игорушкин, глянул оценивающе проницательным глазом:
– Владимир Михайлович, а не пора ли на самостоятельную работу?
Даже не спросив в какой район, робко сказал в ответ:
– Спасибо. Я попробую.
– Работать надо. А не пробовать, – улыбнулся прокурор области.
В прокуратуре Шаламов чувствовал себя на месте, а вот к райкомовским отношение не изменил. Не то чтобы боялся, сторонился.
