Ломтев вдруг застрял на середине этой фразы. Потом подумал и вычеркнул ее вовсе.
«…Детство мое, таким образом, было вполне благополучным. Более того: матери моей были свойственны представления о жизни, о людях весьма возвышенные, почти идеалистические. В то же время, теперь я понимаю, она была максималисткой, и эти свои взгляды и убеждения вольно или невольно прививала и мне. Рано или поздно мне предстояло обнаружить несоответствие между многими моими представлениями о жизни и самой жизнью. Это и была, пожалуй, та первая трещина, которая позже пошла разрастаться и которую я пытался залить вином. В школе я был отличником, активистом, блистал, можно сказать, на разного рода олимпиадах, и в институте поначалу дела у меня складывались совсем неплохо, пока…»
Ломтев опять остановился. «Да нужно ли все это?» — подумал он. Может быть, лучше так: «Выпивать начал примерно в 21—22 года. Сначала пил в компаниях с друзьями, на вечеринках в складчину, потом, втянувшись, стал пить и один. Если первое время мне и в голову никогда не приходило выпить с утра, то теперь все чаще и чаще тянуло опохмелиться. Дома начались неприятности…»
Что ж, все, конечно, верно, все так и было, да только многого ведь тогда не понять и не объяснить. Ломтев вздохнул и вернулся к прерванному тексту. Было слышно, как Устинов разговаривает с кем-то по телефону, о чем-то спорит, доказывает что-то, постепенно накаляясь. Вчера он показался Ломтеву таким уравновешенно-сдержанным, таким спокойным, неспособным повысить голос, а выходит, впечатление это было обманчиво.
«…Да, в институте поначалу дела у меня складывались совсем неплохо, я был старательным, исполнительным студентом, я был полон мечтаний и прекраснодушных порывов, и вот они-то, эти порывы, к которым, надо сказать, я сам до поры до времени относился очень серьезно, и стали все чаще давать осечку. Причем для меня весьма болезненную. Приведу лишь один пример.
Я не числился в активистах, я никогда не обладал организаторскими способностями, не тянулся к общественным постам, я предпочитал побольше времени проводить в читальном зале, но все-таки я уже был на виду у факультетского начальства. И когда однажды в городе началась очередная предвыборная кампания, я оказался в составе участковой избирательной комиссии. Замечу в скобках, что за работу в комиссии впоследствии я получил благодарность, — и моя тогдашняя обязательность, и исполнительность, и аккуратность были тут как нельзя кстати. Но дело не в этом.
