…Яркий белый свет шел ниоткуда, на небе не было ни светила, ни чего-то похожего на него, но свет, от которого некуда было деться, освещал равномерно все плато, как будто существовал вместе с этим пейзажем, словно одно целое. Дорога, черным шрамом разрезавшая пространство пополам, была идеально ровной и гладкой, без каких-либо изъянов, и отливала матовым блеском. Наконец он услышал знакомый гул и стал в оцепенении ждать. Автобус появился внезапно, как будто вынырнув из складок света, и стал приближаться к нему. Он пристально вглядывался в него, пытаясь различить неведомого водителя, но стекла были черны как ночь, и, как ни странно, в них ничего не отражалось – ни дорога, ни бездонное синее небо. Наконец автобус приблизился и остановился напротив обочины, где стоял майор. Дверь, как всегда, распахнулась, словно приглашая войти. Холод сковал его тело, он хотел кричать, но не было голоса, он закрыл глаза, но это не помогло, он по-прежнему видел, будто не было век, и тогда, сделав над собой усилие, он шагнул в проем. Дверь тут же закрылась, и автобус поехал. Поднявшись по ступенькам, он увидел свободное место, обращенное вглубь салона, ноги сами понесли его к этому месту, и он сел и поднял голову. Салон был полон людей, и все кресла были заняты. Они сидели, немного согнувшись вперёд, словно разглядывали перед собой что-то, что пока не суждено видеть ему, выглядели так же, какими были в момент последней встречи, и с добрыми всепрощающими улыбками старых друзей смотрели на него. Он узнал их и узнал каждого. Вот этот молодой парень впереди, да, я когда-то выбил ему зубы, а затем оттащил в кусты и выстрелил в затылок, а вот тот безрукий, помню, я отрубил ему руку, испытал на нем переделанный для дела болторез, интересно, а почему он держит отрубленную руку, разве здесь это так важно? А та женщина? Я не помню, что убивал женщин, хотя да! Я понял! Это мать того парня, что рядом, она повесилась через два дня после похорон сына, который попал ко мне. А вот тот старик? Ну да, он не был виноват, но я же не знал об этом, а спасти его, когда я это понял, уже было поздно. А вот Али, которого я убил неделю назад. А вот те двое, их так и привезли вместе, пока я допрашивал одного, у другого остановилось сердце. Я виноват, да. Простите меня, если сможете, хотел он сказать, я не хотел, просто так вышло, вы же можете понять? Слезы текли из его глаз, душа жаждала исцеления и прощения. Он решил встать и подойти к каждому, пожать руку, посмотреть в глаза, попросить прощения, чувство блаженства и сострадания переполняло его, он всем сердцем любил этих людей и жаждал от них того же. «Люди, – кричал он, – простите меня, поверьте мне, я не хотел …»
