С течением времени новое вероучение, поначалу малочисленное, эксклюзивное, к началу IV в. охватывавшее не более 10 % населения Римской империи, стало привлекать все больше и больше людей своим демократизмом, всепокоряющими идеями мира, добра, человечности, любви к ближнему. Из религиозных сект Римской империи христиане были лучше образованы, имели активных лидеров, более-менее стройную организацию, что тоже сыграло свою роль. Каждый новый обращенный, которых год от года становилось все больше, понимал, что лучшая жизнь на земле и спасение души в будущем зависят от его Святого Крещения — христианской инициации и стремления жить в соответствии со всеми положениями новой веры.
Но зревшая великая перемена случилась достаточно неожиданно. В конце октября 312 г. Константин I победил в битве под Римом у Красных Скал и Мульвийского моста через Тибр. Кровавое сражение не просто решило исход очередной ожесточенной гражданской войны. Оно оказалось связано с идеей рождения Христианской Империи. Как отметил влиятельный американский исследователь Питер Браун в своем новаторском «Мире Поздней Античности», «если Бог помогает тем, кто сам себе помогает, то ни одна группа не заслуживала чуда „обращения“ Константина I в 312 г., более, чем христиане».
Дело в том, что победитель вошел со своим войском в Рим под знаменем-лабарумом и со щитами, на которых, согласно посланному ему откровению свыше, была начертана хрисма — христианская монограмма первых двух букв имени Христа (XP). Она уже давно являлась знаковой в различных христианских текстах и изображениях. Знамя с этим символом и надписью Hoc Vince — «Этим победишь» заменило прежние штандарты с надписью Sol Invictus — «Непобедимое Солнце», языческого бога-покровителя Константина. Хрисма наглядно указывала, что император стал приверженцем Христа и, значит, Римская империя должна была вступит в новую эру — стать государством, в которое вольется христианская Церковь. В дальнейшем лабарум с хрисмой освящал все походы, которые сделали прославленного императора властелином мира. Крест перестал служить орудием казни, став восприниматься как священный символ христианства.
Свершенное означало итог духовных исканий и молитв, которым уже до этого, предавался, разумеется, не один Константин. Боле того, оно явилось несомненной революцией в политике, но это была рискованная игра: у старых богов еще оставался шанс, они имели множество последователей, которые в забвении «отеческих» обрядов и культов видели причину всех проблем Империи, от военных поражений до жутких неурожаев и эпидемий. Враждебность народа к христианству произрастала из страха, что неучастие христиан в языческих культах угрожало pax deorum — согласию между богами и человеческим родом и могло грозить бедой всему обществу. Самое большее, на что были согласны такие «ортодоксы», — примириться с христианами, ни в коем случае не отказываясь от своих традиционных религий. Поэтому главное, что кроме победы у Мульвийского моста, решающую роль сыграли два судьбоносных эдикта, уравнявших все религии в правах. Первый из них — «эдикт о веротерпимости» был издан в 311 г. в Сардике августом Галерием и его соправителями Лицинием и Константином, а второй — «эдикт равноправия», в 313 г. в Медиолане (Милане) августами-сопровителями, все теми же Лицинием и Константином. Отныне христианство из религии преследуемой превратилось в «дозволенную религию» (religio licita), впрочем, оставшись наравне с язычеством, политеизмом, дабы не раздражать большинство подданных, все еще язычников, то есть носителей античных и традиционных религий в Средиземноморье, которых с IV в. христиане стали именовать, не только «эллинами», как прежде, но и латинским словом pagani — «селяне», «простолюдины», «деревенщина».
