После «эдикта равноправия» христианство стала распространяться по Империи со скоростью лесного пожара, что усилило его подрывное воздействие по отношению к греко-римским языческим традициям, а церковные лидеры с такой же ошеломляющей скоростью обратили имперскую власть в свою пользу. Но и тогда количество христиан составляло не более одной седьмой части населения, оставаясь в меньшинстве даже на Востоке, где христианские общины были изначально наиболее многочисленны. В самых крупных, развитых городах — Константинополе и Антиохии больше половины горожан были явными или скрытыми, тайными язычниками. Иногда они полностью контролировали городские курии и, если и не конфликтовали, то достаточно равнодушно соседствовали с теми, кого теперь официально, не таясь признавали христианами. Можно вообразить, что творилось в сельской «глубинке»!
Константин Великий, покровитель, а фактически легальный, открытый руководитель христианской Церкви и инициатор созыва Первого Вселенского церковного собора, на котором он лично председательствовал, не ставил задачу принудительно крестить язычников, которые явно доминировали в Империи и, как гласил акт 324 г., ради сохранения спокойствия пока имели невозбранное право пользоваться «своими посвященными лжи храмами». Сам император никогда не был убежденным христианином, полностью не понимал принятой им религии (хотя по этому поводу до сих пор идут споры исследователей), во всяком случае, не видел греха в том, чтобы продолжать чеканить на монетах изображения Sol Invictus — Непобедимого Солнца и Mars Conservator — бога войны Марса Охранителя, которых особенно чтил наравне с Христом. Он даже закладку Константинополя связал с целым рядом сугубо языческих ритуалов и украсил центральную столичную площадь, носящую его имя, привезенной из египетского Гелиополя тридцатиметровой порфировой колонной со своей впечатляющей статуей, где был представлен Аполлоном-Гелиосом, державшим в руках скипетр и сферу, в которую был помещен… фрагмент Креста Господня. Причем в самой колонне или под ней, в порфировых цилиндрах, в странном для нас, но вполне понятном для того полуантичного мира сочетании хранились редкостные как христианские, так и языческие реликвии — таинственный плащ Афины, якобы привезенный героем Энеем из Трои, топорик, при помощи которого библейский Ной построил ковчег, корзина с остатками хлебов, которыми Христос накормил пять тысяч людей, кувшин с благовониями Марии Магдалины. Еще раз заметим, что для раннего христианства, очень много заимствовавшего от греко-римского мира Империи, такие вещи не выглядели, как нам кажется, конфузом, искажением некой изначальной чистоты христианской веры, о чем, к примеру, свидетельствует обнаруженное в нижней части базилики Св. Петра в Риме мозаичное изображение Христа в одеянии Солнца или Аполлона, созданное на рубеже IV в. Впрочем, и поздние византийские богословы именовали Христа Солнцем Правды, движение за которым человека постепенно просвещает его Божественным светом.
