Впрочем, с концом урока он совершенно менялся. Становился чувствительным, сердечным, веселым, словно пытаясь вознаградить ее за свою ершистость и дать понять, что испытывает к ней благодарность, пусть и не говорит об этом.
Уроки привели еще к одному: как-то невольно между ними возникли довольно странные, неуловимые и маскируемые обеими сторонами отношения учительницы и ученика. Все чаще Богна — со все большей деликатностью — обращала его внимание на неправильное употребление слов и оборотов уже и в польском языке, а также на определенные странности его образа жизни. Зная чрезмерную раздражительность Эвариста, она пользовалась при этом сложной и искусной системой, употребляя и шутливые угрозы, и аллегорические примеры, а то и осторожные аллюзии и наивное удивление.
Реагировал он на такое порой резко, однако она не обижалась. Знала, в каких условиях он рос и воспитывался, а потому от нее не укрылось, как тяготило его отсутствие лоска. Она видела также, с каким старанием он пытается запомнить все и заполнить лакуны в своих знаниях. И любила его за это еще сильнее. По крайней мере, она не воспринимала себя только как педагога. То была самая обычная помощь, которую оказывают близкому человеку, ближе которого и нет, тому, кого хотелось видеть — нет, не идеальным, боже упаси, — но свободным, милым и еще всеобщим любимцем. Также она не находила, чтобы Эваристу не хватало культуры. Отсутствие культуры дало бы о себе знать как раз в том случае, если бы ему недоставало воли избавиться от определенного налета невежества, если бы он не стремился себя улучшить.
На самом деле это касалось лишь внешнего, но сам факт существования таких, а не прочих его устремлений, сама эта его отчетливая амбиция и высокое чувство достоинства свидетельствовали о внутреннем совершенствовании.
Он совсем мало знал о живописи, музыке, сравнительно слабо разбирался в литературе, но всегда охотно вступал в разговоры на эти темы, с интересом слушал, а суждения выносил осторожно и сдержанно, достаточно точно, хотя, возможно, и несколько стереотипно.
Впрочем, о богатстве натуры Эвариста свидетельствовало уже то, что он любил Богну ясной, простой любовью.
Вечерами они ходили на долгие прогулки или в кино. В фильмах он разбирался прекрасно, помнил фамилии всех известных актрис и актеров, оценивал удачи сценариста и режиссера и увлекался этим до такой степени, что еженедельно покупал несколько журналов, посвященных кино.
