– По крайней мере. – Чекунов присел рядом. Смирнов удивился: – Чего это ты расселся? Пойдем дорогу смотреть.
Дорога, как дорога. Поворот, как поворот. И бело-красный из четырех рельсов тын, чтобы по запарке или по пьянке шоферюга в речку не влетел. Смотреть было нечего.
Они поняли, что в них стреляли лишь тогда, когда пуля, срикошетив о бело-красный рельс, почти видимая, с ехидным визгом ушла в неизвестную сторону. Чекунов мгновенно рухнул на дорогу и, стараясь достать пистолет, пальцами яростно карябал кобуру «ПМ». А Смирнов уже лежал за рельсовым тыном с парабеллумом в правой руке. Второго выстрела не было. Полежали, помолчали.
– Будем преследовать? – придя в себя, деловито осведомился Чекунов.
– А надо? – спросил Смирнов.
Чекунов подумал и решил:
– Скорее всего не надо. Здесь рубленая тайга, гнилой подлесок, колдобина на колдобине. Он-то пришел сюда и знает, как уйти. А мы бессмысленно ноги ломать будем.
– Хоп, – согласился Смирнов и встал рывком. – Зачем он в нас стрелял с расстояния приблизительно метров пятьдесят? На пятьдесят метров из его пукалки и в слона не попадешь. Смысл, смысл, Витя!
– Попугать, а? – Чекунов тоже поднялся и расстегнул, наконец, кобуру.
– Ну, это естественно. А еще что?
– Показать, что он всюду и глаз с нас не спускает.
– Уже лучше, старичок! – обрадовался Смирнов. – Ну, в обратный путь? А этот мудак пусть по колдобинам прыгает.
Смирнов засунул парабеллум в сбрую, а Чекунов «Макарова» в кобуру.
– Александр Иванович, – стесняясь своего незнания, начал Чекунов, – вот вы с Межаковым говорили. Кто такой зеленый прокурор, если не секрет?
– Витя! – театрально изумился Смирнов. – Чему вас в школе милиции учат? Или ты двоечник был?
– Отличник я, – скромно признался Чекунов.
– Тогда преподаватели у вас хреновые. По старой фене Зеленый прокурор – это побег.
Когда они спустились к воде, сторож, легкомысленно позабыв о подполковнической выволочке, встретил их весьма недовольно:
– Долго мне вас тут ждать? У меня дел невпроворот!
– Столько, сколько нам понадобится, – вкрадчиво ответил Смирнов. Он по камушкам допрыгал до лодки и, не замочив роскошных казаряновских кроссовок, плюхнулся на банку. – И хочу добавить, если ты, пискун заразный, еще хоть раз выразишь свое удовольствие или неудовольствие, что мне безразлично, я мигом переведу тебя в жидкое состояние и покрашу тобой твою любимую лодку. Я понятно излагаю, Гаврилыч? Ты все на будущее понял? Не стесняйся, отвечай.
