– А чем, Григорий Александрович, понравились вам мои книги?
– Правдивые они, – признался Поземкин. – И зовут.
– Куда? – ужасным голосом взревел Смирнов.
– Как – куда? – удивился Поземкин. – К будущему. К коммунизму.
– А надо тебя звать? – усомнился Смирнов.
– Надо, – убежденно сказал Поземкин. – Надо звать всех. Потому что коммунизм для всех.
– И Ратничкина позовем? – вдруг вспомнил Смирнов.
– Какого еще Ратничкина? – Казарян убирал бумаги со стола, готовя плацдарм для закуски и выпивки. – Никакого Ратничкина не позовем. Все сами выпьем и съедим.
Смирнов устроился на диване и приказал Поземкину:
– Садись, капитан!
– Куда? – послушно спросил тот.
– Сюда! – Смирнов со страшной силой ударил ладонью по дивану рядом с собой. Взметнулось вверх округлое облако пыли. Смирнов внимательно проследил, как облако, осаживаясь, растворилось в атмосфере номера. Проследил до конца и сказал несколько растерянно: – Да-а, номер-люкс.
Поземкин сел рядом, а Олег спросил:
– Ты чем-то недоволен, Саня?
– Недоволен, – твердо выразил неудовольствие Смирнов. – Где песня про подполковника Смирнова?
– Претензии принимаю. Не успел. Одно оправдание – занят был перелопачиванием варева, официально именуемого сценарием.
– Я сейчас дам тебе по морде, – тихо предупредил писатель.
– Во-первых, я не позволю тебе сделать это: я сильнее и обученнее тебя, – небрежно начал Торопов. – А во-вторых, если ты скажешь, что этот сценарий ты писал искренне и серьезно, то я встану перед альтернативой: кто ты – бездарный кретин или бесстыдный лжец? Но в той или другой ипостаси ты окажешься гражданином, с которым я не то что драться – срать на одном поле не сяду.
Фурсов рванулся к Олегу, но был надежно перехвачен старым боксером Казаряном, который держал его крепко и шептал, шептал в ухо:
– Владик, зачем же дергаться? Он говорит, и ты говори. Поговорите, поговорите, устанете, и тут мы все вместе водочки и выпьем…
– Этот подлец мне Светку простить никак не может! – кричал Фурсов и делал вид, что вырывается.
– Московскую подстилку не к месту вспомнил, – отметил Олег.
– Она была твоей женой! А теперь она моя жена! – продолжал кричать писатель Фурсов. – Я отбил ее у тебя!
– Я пойду? – тихо попросился домой Поземкин.
– Да сейчас все это закончится, – успокоил его Смирнов.
Первым, как и предполагал Казарян, устал Олег.
– Ну, отбил и отбил. А самое главное, к папе прибился.
– Ты Дмитрия Федоровича не смеешь трогать! – еще в объятиях Казаряна сделал заявление Владислав и тут же обратился с просьбой к режиссеру-постановщику: – Отпустил бы ты меня, Рома!
