– Удобно, удобно! – уверил Смирнов. – У них в экспедиции все удобно: водку беспробудно жрать, трахаться с кем ни попадя, работать по восемнадцать часов в сутки, не работать неделями. Даже штаны через голову удобно надевать.
* * *
Не было актрисок в номере Казаряна, поднаврал тут подполковник Смирнов, но картина, представшая перед его глазами, привела его в состояние, равное по ощущениям сну или невесомости: склонившись над круглым столом, Олег Торопов, Роман Казарян и Владислав Фурсов озабоченно, мирно и, по всей вероятности, продуктивно работали над поправками по сценарию.
Роман поднял голову, увидел Смирнова, успокоил:
– Мы сейчас заканчиваем, Саня. Финал сцены и – все.
– А рано, рано заканчиваете! – укорил всю троицу Смирнов. – Я к вам привел человека, который, являясь прототипом вашего героя, должен стать его прообразом!
Завернув такое, Смирнов и сам удивился. Удивился и Казарян.
– Сложновато изволили выразиться. Как тебя понимать?
– А никак! загордился Смирнов. – Я к вам привел героя нашего времени!
И силком вытащил Поземкина на середину комнаты.
Поземкин стеснялся. Поняв это, Казарян решил закруглиться:
– Ну, по-моему, все ясно. Ты, Владик, к утру запишешь?
– Я ночью запишу, – пообещал Фурсов.
– Записывать надо в трезвом виде, – назидательно произнес Смирнов: – А вы, товарищ писатель, собирайтесь сейчас водку пить. Квадратура круга. Как найти выход?
– Колумбово яйцо, – заметил Олег. – Просто не пить.
– Твоему Колумбу его яйцо дверью бы прищемить! – картинно возмутился Смирнов. Крайкомовская повысила ему настроение. Был игрив, велеречив, явно с перебором мелких жестов. – Как это – не пить?
– Если Владислав согласен, я запишу, – предложил завязанный Торопов и миролюбиво, успокаивая писательское самолюбие, добавил: – По сути все оговорено до последнего слова.
– Запиши, если тебе не трудно, – согласился Фурсов. Перемирие было в самом разгаре.
– А я ваши книжки читал, – вдруг ни с того, ни с сего брякнул опять отодвинувшийся к двери Поземкин. Он стоял и преданно смотрел на Фурсова.
– Какие? – оторопело поинтересовался тот.
– «Свет над тайгой», – начал перечислять Поземкин, – «Падают кедры», «Однова живем», «Поземка».
– Эту ты из-за своей фамилии прочитал! – не выдержал, встрял Смирнов. – Ну, и что ты в этих книжках вычитал?
– Все, – нелепо ответил Поземкин. На выручку ему пришел достойный, спокойный и благожелательный народный писатель:
– Не знаю вашего имени-отчества…
– Григорий Александрович, – поспешно назвался Поземкин.
