– А я с одним ханыгой разлил пол-литра на двоих.
– У тебя что, с собой пустая четвертинка была?
– Продавец дал.
– Ладно, проверим. Но ведь четвертинку-то открытую закупорить чем-то надо.
– Я бумажку туго скрутил и как пробкой…
– А откуда на месте вашей пьянки две жестяных бескозырки оказались?
– Не знаю, – испуганно сказал Жабко.
– Закусь в магазине покупал?
– Какая там закусь? Одни сырки «Новость».
– Сырками и закусывали?
– А чем же еще?
– Значит, больше ничем не закусывали?
– Да нечем же было!
– Ну, уговорили вы семьсот пятьдесят на двоих и что? Жабко опять посмотрел на Матильду. Виновато.
– Потом поссорились.
– Из-за чего?
– Он о женщинах стал нехорошо говорить. Я встал и ушел.
– Куда?
– Да к себе в мастерскую.
– Оттуда что-нибудь слышал?
Жабко сжал челюсти, от напряжения до невозможности уменьшил рот – думал, думал, думал. Или версию вспоминал?
– Петро вроде крикнул, – решился наконец.
– Вроде или крикнул?
– Крикнул.
– Что?
– Вроде: «Стой, Ратничкин!»
– Вроде или «Стой, Ратничкин!»?
– Стой, Ратничкин, – упавшим голосом повторил Жабко.
– Все с тобой ясно, Роберт, – решил Смирнов и встал из-за стола. Глянув на него снизу, Жабко в панике поинтересовался:
– А что со мной ясно?
– Я же сказал – все, – Смирнов демонстративно потянулся и зевнул.
– Иди домой, Роберт, – посоветовала Матильда.
– А что ясно, а что ясно? – уже на ходу, как бы рассуждая сам с собой, бормотал Жабко, покорно идя к выходу. Ушел.
– Хорошо, когда у тебя никого нет! – оглядывая пустой зал, выразил удовлетворение Смирнов.
– Вы их нарочно дразните и пугаете, да? – спросила вдруг Матильда.
Смирнов подошел к стройке, серьезно посмотрел на нее и убежденно сказал:
– Ты – умная, Тилли.
Она не услышала комплимент, она предвидела будущее:
– Они захотят вас убить.
– Вот тут-то я их и накрою, Тилли!
– Они жестокие и хитрые!
– На кое-что хитрое есть кое-что с винтом! – весело откликнулся Смирнов.
– Ничего не поняла! – честно призналась Матильда.
– Похабная поговорка это! – признался Смирнов. – Только похабные слова заменены.
Вот только когда прорезалась чистопородная немка. Матильда непримиримо раздула ноздри и сказала возмущенно-короткое:
– Фуй! – не понимая, дурочка, что немецкий звук неприятия в данном случае воспринимался собеседником несколько по-иному. Смирнов захохотал. Матильда обиделась и сообщила холодно: – В подсобке вас Валерий Евсеевич ждет.
– Так что же ты молчала? – азартно закричал Смирнов.
– Вы Жабко пытали, – невинно объяснила чертовка-немка. Пойди пойми – выпытывал он что-то у Жабко или просто пытал. Она торжествующе смотрела на него. Но Смирнов-то знал, как с ней бороться и побеждать: открыв крышку стойки и проходя в подсобку мимо Матильды, он молниеносно поцеловал ее в щеку.
