– Очень даже понятно, – Сергеич разъяснял мрачно и со знанием дела. – Занятия у них похожие, а размещаются они всегда в бывшем полицейском управлении, там все для этих занятий имеется.
– Ишь ты как просто! – удивился Георгий Евгеньевич и, соскочив с коня у здания контрразведки, резво взбежал на крыльцо веселого заведения.
В дежурной части он сказал сидевшему за барьером пожилому подпоручику:
– Доложите ротмистру Карееву, что поручик Мокашев просит принять.
Дежурный вяло распорядился:
– Доложи.
– Слушаюсь.
Вестовой скрылся в дверях, которые вели во внутренние помещения.
Красивый лысеющий блондин поднял глаза от бумаг потому, что услышал старательный топот сапожищ. Поднял глаза и поморщился вопросительно.
– До вас поручик Мокашев, ваше благородие.
– Мокашев, болван. Проси, – Кареев поднялся из-за стола, одернул френч, ожидательно стоял.
– Юрочка! – сказал он, ликуя и разводя руки как бы для объятий.
– Здравствуй, Валя.
– Молодой, красивый и – что самое приятное – живой!
– Я к тебе по делу.
– К черту дела. От этих дел голова кругом. Замотался, устал, как собака.
– Пытать, что ли, устал?
– Дурак ты, Юрка.
– Не обижайся. Это я так, для красоты слога. – Мокашев хотел сразу покончить с неприятными делами. – А дело вот какое:сбежал у меня пленный комиссар. Взяли его контуженным и никак не думали, что он окажется таким прытким. Вот документы его.
Георгий Евгеньевич вынул из нагрудного кармана бумаги и протянул их Карееву. Тот небрежно полистал их и бросил на стол.
– Одним комиссаром больше, одним меньше… Хотя лучше, если бы меньше. Но, в общем, непринципиально. Считай, что все забыто и закрыто. Рассказывай, как живешь.
– Воюю.
– А я, судя но твоему тону, вышиваю гладью.
– Тоска, Валюн.
– Не говори. Домой в Питер хочу – сил нет.
– Ты что – думаешь, все по-старому будет?
– Только так, Юра, только так. Как было, как вспоминается, как мечтается об этом сейчас. Иначе игра не стоит свеч.
– Нельзя, нельзя после того, что произошло в России.
– Можно. Загнать в бутылку, заткнуть пробкой, залить сургучом. И на века. Ради этого и сижу здесь, – и Кареев похлопал ладонью по столу.
– Спорить с тобой не буду, – устало сказал Мокашев. – Спать хочу. Жрать хочу. Где тут можно остановиться?
– Да, чуть пс забыл! – радостно вдруг заорал Кареев. – Твоя мамам здесь. И меня навестила. Жаловалась – грабанули усадебку вашу. Железная у тебя маман. Явилась с зонтиком и с управляющим. А у управляющего реестр – кто из хлебопашцев что уволок. Пошлю к вам в деревню команду. Ноблес оближ.
