Юноша почувствовал, что его задели эти наивные слова Ханы. Успешное разминирование очередной хитроумной бомбы означало новый шаг на пути к разгадке, вооружало саперов методами работы с новыми типами снарядов. Ради таких случаев приглашались мудрые и опытные белые специалисты, которые пожимали друг другу руки, признавали результаты и, прихрамывая, возвращались в свое уединение. А он оставался, потому что был профессионалом. Лавры доставались не ему, потому что он был иностранцем, сикхом. Да они и не были нужны. Единственной мишенью для контактов, человеческих и личных, был враг, который изобрел, сделал, установил эту мину и ушел, заметая следы.
Почему он не может заснуть? Почему не может повернуться к девушке и перестать думать, что весь мир горит в огне? На картине в его воображении поле должно быть объято пламенем. Как-то в 1944 году он наблюдал в бинокль за сапером, входящим в заминированный дом. Увидел, как тот смахнул с края стола коробку спичек и мгновенно превратился в огненный столб – за полсекунды до того, как услышал звук взрыва. Это было словно молния! Как же можно было доверять даже безвредному куску проволоки, обмотанному вокруг руки девушки? Или легким переливам ее дыхания, глубокого, словно камни в реке?
Она проснулась оттого, что гусеница заползла по воротнику платья на щеку. Открыла глаза и увидела его, склонившегося. Не дотрагиваясь до ее лица, он взял гусеницу и положил в траву. Хана заметила, что сапер уже собрал свои вещи. Отодвинулся и сел, прислонившись к дереву, наблюдая, как она медленно перевернулась на спину и потянулась, задерживая этот момент так долго, как могла. Вероятно, был день. Солнце стояло высоко. Она откинула голову и посмотрела на него.
– Я думала, ты крепко держал меня.
– Я так и делал, пока ты не отодвинулась.
– И сколько ты меня так держал?
– Пока ты не пошевелилась, пока тебе не захотелось пошевелиться.
– Надеюсь, я не воспользовалась ситуацией? – И добавила, заметив, что он смущается: – Шучу. Пойдем в дом?
– Да, пожалуй, я голоден.
Она с трудом встала, покачиваясь от яркого солнца, от слабости в ногах. Хана не помнила, сколько они здесь пробыли. Осталось лишь ощущение того, как легко и хорошо ей было.
Караваджо раздобыл где-то граммофон, и решили устроить вечеринку в комнате английского пациента.
– Я буду учить тебя танцевать, Хана. Не тому, что знает твой молодой приятель. Я видел такие танцы, на которые смотреть не хотелось. Но эта песня, «Как долго это продолжается», – одна из лучших, потому что мелодия вступления прекраснее, чем сама песня. И только великие джазмены понимали это. Мы можем устроить вечеринку на террасе, можем даже пригласить на нее нашу собаку, или лучше вторгнуться в покои англичанина и устроить вечеринку у него в спальне. Твоему юному другу, который в рот не берет спиртного, удалось раздобыть вчера в Сан-Доменико несколько бутылок вина. Не хватало только музыки. Дай мне руку. Нет, подожди. Сначала надо расписать мелом пол и потренироваться. Три основных шага – раз, два, три, – а теперь давай руку… Да что с тобой сегодня?
