В перерывах между экспедициями Алмаши в Каире никто не видел. Казалось, он уехал или был очень занят. Днем работал в каирских музеях, а ночами таскался по барам. Терялся в другом мире Египта. Здесь они собрались только ради Мэдокса.
Но сейчас Алмаши танцевал с Кэтрин Клифтон. Ее стройное тело задевало растения, поставленные в ряд. Он кружился, поднимал ее, а потом упал. Клифтон сидел, не глядя на них. Алмаши полежал рядом с ней, затем переключился на неловкие попытки поднять даму, встряхивая головой и откидывая с глаз белокурые волосы. Когда-то он был учтивым мужчиной.
Случилось это за полночь. Гостям было не до смеха, за исключением некоторых завсегдатаев, которые привыкли к разным выходкам европейцев из пустыни. Там были женщины с длинными серьгами в ушах, которые серебряными струями стекали на шею и могли больно ударить партнера по лицу во время танца; женщины в блестках – маленьких металлических капельках, которые нагревались от жары в баре. В прошлом Алмаши был частью этой ночной жизни. По вечерам танцевал с ними, прижимая к себе и принимая тяжесть их тела. Да, сейчас им было забавно, и они смеялись, увидев его расстегнувшуюся рубашку, но им не нравилось, когда он наваливался на них, останавливаясь во время танца, иногда падая на пол.
В такие вечера было важно вписаться в эту атмосферу, где созвездия из людей кружились и скользили вокруг тебя. Не требовалось никаких мыслей и действий.
Позже, в пустыне между оазисами Дахла и Куфра, воспоминания обрушились, словно он читал данные полевого журнала. Вспомнил взвизгивание, похожее на короткий лай. Он посмотрел на пол в поисках собаки и понял, рассматривая сейчас движущуюся в прозрачном масле стрелку компаса: это, должно быть, вскрикнула женщина, которой он наступил на ногу. Сейчас, в пределах видимости оазиса, он мог гордиться своим танцем.
Холодные ночи в пустыне. Он выдергивал воспоминания о каждой, словно нить из клубка ночей, и смаковал. Так было во время первых двух суток перехода, когда он находился в забытом районе между городом и плато.
Прошло шесть дней, и он не думал о Каире, о музыке, об улицах, о женщинах; к тому времени уже перенесся в древность и приспособился к дыханию глубокой воды. Единственной связью с миром был Геродот, его путеводитель – древний и современный, насыщенный сведениями, требующими проверки. Когда он обнаруживал правду в том, что казалось ложью, доставал свою бутылочку с клеем и вклеивал карту или вырезку из газеты, либо на чистой странице книги делал наброски мужчин в юбках и неизвестных животных рядом. Древние обитатели оазисов обычно не изображали крупный рогатый скот, хотя Геродот утверждал обратное. Они обожествляли беременную богиню, и на наскальных рисунках можно было увидеть главным образом беременных женщин.
