— Да неужто раздобыл? Вот спасибо! — воскликнул Бетгер и обратился к Ронину.
— Интересное растение. Содержит большой процент алколоида. Хочу произвести анализ, изучить. В горах Тянь-Шаня масса лекарственных трав.
Между тем Силин достал тетрадь, аккуратно перелистал её и вынул сложенный лист:
— Хотел я у вас, Карл Богданович, да вот и у Виктора Владимировича совета поспрашивать.
— Что ж, поможем, коль сможем, — улыбнулся Бетгер.
— Тут вот какая оказия. Жители кишлака Поршкиф…
— Это на Памире? — спросил Ронин.
— Точно так. Жалобу написали, притесняет их бек Дотхо, дальше некуда. Как бы передать эту жалобу в хорошие руки, чтобы толк получился?
Бетгер принял из рук Силина бумагу, прочёл её внимательно, затем передал Ронину.
— Явление обычное в бухарской деспотии. Надо подумать, кого бы привлечь к этому делу, — задумчиво произнёс провизор.
Силин раскрыл своё намерение:
— По первоначалу решил пойти в канцелярию генерал-губернатора, да побоялся. Положат под сукно…
— Пожалуй… Теперь все заняты ловлей революционеров, — рассудил Ронин.
— Ну, это не совсем так. Общественное мнение привлечено к угнетённому состоянию подданных эмира. В газетах и наших, и столичных, часто появляются разоблачительные статьи, — ответил Бетгер.
— А если передать в газету? Как думаете, Карл Богданович? — озабоченно спросил Силин.
Ронин поддержал:
— Это, пожалуй, будет правильно. Материал боевой.
— Я другого мнения. Лучше, если ты, Силин, сам вручишь эту жалобу в канцелярию. Я напишу записку Семёнову. Он интересуется нашим краем и уж не позволит залежаться жалобе.
— Семёнов? Александр Александрович? Вот кого и я бы повидал, — оживился капитан. — Интересный человек, быть ему учёным. Однако мне пора, есть ещё кое-какие дела. Всего лучшего, Карл Богданович.
Он пожал руку Бетгер у и обратился к Силину:
— С тобой, братец, не прощаюсь. Завтра зайди ко мне, после того как передашь жалобу. Остановился в гостинице Гаврилова, в пятом номере. С четырёх часов буду ждать. Так?
Слушаюсь. Давно мы с вами не беседовали. Коли интересуетесь жизнью кочевников, многое расскажу.
— Непременно побеседуем. До свидания.
Выйдя на крыльцо, Ронин приостановился. Глубоко вдохнув свежий воздух, запахнул плотнее шубу, подумал: "В редакцию идти нет смысла. За ними слежка".
Приглушённый влажным воздухом, поплыл колокольный звон, извещая верующих об окончании вечерни. От этого протяжного звука стало тоскливо. Ронин медленно сошёл на тротуар и остановился. На степе была наклеена афиша. Крупные буквы, освещённые сильным светом фонаря, легко читались. Нет, не заглохла ещё общественная жизнь в городе. Афиша гласила, что Музыкально-драматическое общество Ташкента ставит спектакль "Женитьба" Гоголя в Общественном собрании.
