Услышав скрип двери, Бетгер оторвался от пробирки и перевёл взгляд на вошедшего. Несколько секунд пытливо смотрел на него, затем поставил пробирку в штабелёк и, улыбаясь, воскликнул:
— Какими судьбами, Виктор Владимирович?
— Узнали? Значит, не сильно изменился…
— Ровно настолько, чтобы смогли узнать друзья.
Он поднялся, пожал руку пришедшему и, усаживая его возле стола, сказал:
— Вид у вас солидный, внушающий доверие: богатая шуба, меховая шапка — совсем буржуа. Откуда?
— Был за границей, а сейчас еду, из Питера, заезжал в Асхабад. Удобно теперь поездом. Говорят, в прошлом году закончили строительство Оренбургской дороги. Совсем будет хорошо. Разве так мы путешествовали в восьмидесятых годах?
— О, изменений у нас много, и хороших и плохих. Только беспокойно стало. Борьба с революцией приняла приданные размеры…
— Слушал я в Питере, что Ташкент не отстаёт. Скажите, Карл Богданович, кто из наших людей уцелел?
— В редакции никого нет из прежних. Морозова арестовали и приговорили к годичному заключению, потом выслали.
— Это было при мне. Тогда сразу забрали десять человек.
— В ноябре прошлого года взяли Быховского. Говорят, бесился губернатор, когда не удалось захватить жену Морозова — Аполлинарию Владиславовну. Она после Быховского редактировала газету. Вовремя предупредили её. В феврале уехала и натянула полицмейстеру нос. О других не знаю, далеко стою.
— Ну, а сочувствующие?
— Присмирели. Это не девятьсот пятый год. Пошли такие строгости, вы и представить себе не можете. У нас так: если часто ходите в гости — неблагонадёжный. Ну, и чуть что — высылка.
Снова скрипнула дверь. Вошёл мужчина в меховой шубе и малахае. Сняв шапку, поклонился, улыбаясь.
— Не узнали, Карл Богданович?
— Силин! Голубчик, заходи, заходи. Как тебя узнать в этом наряде?
— Батюшки! Никак капитан Ронин? Едва признал вас.
Ронин подошёл и обнял Силина:
— Экую удачу мне послал случай. Сколько лет не виделись… Кочуешь?
— Да, с тех пор…
— Доволен?
— Вольная жизнь. Хорошо. Только скучно без привычных хороших людей. Там, в горах да в степях, почитай, в год трёх-четырёх человек встретишь, побеседуешь… А я вам, Карл Богданович, корешков достал.
— Мне твои Алексей уже привёз горных трав.
— Он-то и надоумил меня, показал, что вам надо, срисовал. И я стал приглядываться. Смотрите, сгодится? — Силин развязал пояс и выложил на стол несколько связанных в пучки кореньев. — Вот этих не знаю, а эти самые настоящие иссыккульские корешки, — он указал на желтоватые корни.
