— Если бы стали моей женой… — шептал он.
— Нет, — отвечала она, — хватит вам того, что есть.
Он целовал ее в губы.
— Какой вы, однако! — воскликнула она.
Он был доволен собой в этот вечер, но ему не нравилось ее поведение. Неопытный в делах любви, юноша часто распознает ложь там, где ее не скоро почувствует поживший мужчина. Прижимаясь к нему, она болтала:
— Завтра бал у губернатора Сторрса. Я никогда еще не была в Вильгельмовском дворце. Там, говорят, царская роскошь. Будут чиновники всех миссий, английские офицеры. Александр, мама получила для меня приглашение…
— Поздравляю, Анна.
Его гордость рассмешила ее. Она хлопнула себя по щеке его рукой.
— Отчего все мужчины так нетерпимы? — болтала она. — Неужели вам мало этого счастья? Глупый народ, мужчины. Мало вам? Мало?
Гордон молчал. Он прижался головой к ее груди и закрыл глаза, как будто эта женщина была его матерью. Ее длинная шея пахла айвой.
— Анна, — шептал он, — моя первая любовь…
Она смеялась.
— Неужели? Это правда? Я очень рада. Говорите же! Отчего вы молчите? Говорите мне слова любви. Разве я недостойна? Откройте глаза. Смотрите на меня, Александр, дорогой.
— Анна… — шептал он, — Анна… — и умолкал.
Он заметил ее грустный взгляд. Она опустила голову, вздохнула.
— Вы вздыхаете, — сказал он. — У вас грустные глаза.
— Александр, — пожаловалась она, — у меня горе.
— Какое, Анна? Расскажите.
— Мне так хочется быть на балу, — болтала она, — я так редко бываю в обществе, мне так хочется танцевать…
— Но вас же пригласили?
— Если б вы знали, — ответила она, — сколько усилий стоило маме достать для меня пригласительный билет! И все напрасно: я не смогу пойти.
— Почему?
— Мне не в чем показаться. Мое платье у портнихи. Она не выдаст его мне, пока я не верну ей долг.
Анна замолчала. Гордон понял: надо задать вопрос.
— Много? — спросил он.
— Пустяки, — ответила она, — всего семь фунтов. Отчего я родилась такой бедной? Уж лучше б не родиться!
— Семь фунтов! — повторил Гордон.
Он заметил: ее глаза смотрели на него с надеждой. Ему вдруг стало холодно на ее груди. Захотелось встать, что-то вскрикнуть, покинуть дом.
— Я к вам приду в деревню, — сказала она, — можно? Вы будете поить меня кислым молоком, водить по горам. Ваши друзья позволят ведь? Правда? Вы опять молчите, Гордон…
Ему было холодно с ней и пусто. Он прислушивался: не идет ли из ванной комнаты мать. Как он раньше не хотел ее прихода и как жаждал его теперь! Его огорчали ласки Анны, но он не нашел в себе силы отвергнуть их.
