В Иерусалиме жил богач-садовладелец Иона Апис. Он любил все дешевое. У Аписа был сын, десятилетний мальчуган Илья. Как это часто бывает с детьми богачей, он не умел рисовать и не обладал никаким способностями. Мальчик любил вырезать кораблики и паровозы.
— У вашего сына талант художника, — говорили соседи.
— Если недорого, почему не нанять учителя? — решил богач-садовладелец.
Он вызвал к себе Гордона.
— Я бы хотел посмотреть, — сказал он, — что вы умеете? Годитесь ли вы для того, чтобы учить моего наследника?
Гордон принес небольшую коробочку для мелкой монеты с резным изображением фараоновой дочери, вылавливающей из воды просмоленную корзинку с плачущим младенцем Моисеем.
В гостях у Аписа сидел Пинхас Зильбер, один из руководителей Бецалела. Он схватил коробочку и стал плеваться от восторга.
— Вы же молодой человек! — воскликнул Зилбер. — Откуда вы знаете, что женщина может быть так хороша? Господин Апис, он же сделал ее такой бледной с таким тонким носом, что это опасно брать руки. Это уже не дочь фараона, а сама Лилит. Нет, посмотрите на корзину, в которой лежит ребенок! Вот только Моисею нашему он сделал такой нееврейский нос, что просто поражаешься, чего ради этот Моисей так много возился с еврейским народом…
После такой оценки самого Зильбера из Бецалела Иона Апис назначил Гордону два фунта в месяц.
Через пять недель в Иерусалим приехали наконец Илья Шухман и Герш Гублер. Они познакомились там с палестинским евреем Ровоамом Висмонтом. Он заглянул с ними в строительную организацию национального комитета «Солен-Боне», и их взяли на временную работу. Организация решила укатать гравием дорогу от Тель-Авива до Песах-Тикво. Шухман и Гублер получили тележки и целые дни нагружали на них гравий с берегов Средиземного моря. Они ночевали в бараке и сильно загорели на жарком сентябрьском солнце. Уже в первые дни друзья начали ссориться. И хотя они продолжали есть свою кашу и простоквашу из одного котелка и одной ложки, но Шухман как-то сознался Гублеру, что боится за него.
— Ты что, разочаровался во мне? — спросил Герш.
— Еще нет, — ответил Илья, — но боюсь, что разочаруюсь.
Спор возник из-за ночлега. Их барак стоял на краю Тель-Авива. Через весь город тянется вдоль моря нарядная улица имени генерала Алленби. Улица покрыта асфальтом, с утра до вечера мчатся по ней дорогие автомобили — черные и желтые, голубые и синие. По обеим сторонам выстроились веселые праздничные особнячки с садами и гостиницами в швейцарском духе, с черепичными крышами и резными балкончиками, увитыми зеленью. Блещут богатством витрины магазинов, веселые пары сидят на верандах столовых и ресторанов, повсюду мелькают шумные и хорошо одетые туристы в белых шляпах и пробковых шлемах. Играет музыка. Стриженые девушки перебирают клавиши роялей. Идут с пляжа купальщики. На улице Алленби шумно, празднично.
