Над самым Бугом, словно на сваях, стояла халупа Исаака Зельца. Этот дом можно было узнать издали, — всегда слонялась по соломенной крыше заблудшая коза. Она упорно поедала убогое строение, но хозяин не прогонял ее, как мужик не прогонит аиста. Он верил, что коза приносит счастье. Когда она очень уж шумела и свод грозил обвалом, Зельц выходил на улицу и начинал просить животное:
— Коза, козочка! Глупая скотина.
Коза редко слушалась, и Зельцу приходилось чуть ли не каждый день чинить раскатанную крышу. Пять поколений Зельцев родились и умерли на Буге и прожили дни свои в Ерусалимке. Сапожное ремесло переходило из рода в род. Прадед шил еще для обедневших польских панов. Польские собаки оставляли следы на шелковом его сюртуке, на единственном праздничном одеянии, в которое старик наряжался для панов. И все же это было самое богатое время в родословной Зельцев. За панами пошли такие отчаянные бедняки, что они никогда не заказывали новой обуви, а всю жизнь клали заплаты.
Исаак Зельц забыл уже, как нужно кроить кожу, примерять сапог, высчитывать объем голенища. Новую обувь ерусалимцы заказывали на Николаевской улице или получали от своих американских родственников. На третий год обнажался задок, распарывались носки, лопались ушки. Тогда шли к Зельцу. С ним торговались неделю. Он назначал злотый, а в Виннице злотым называют пятиалтынный. Изумленный ерусалимец уходил молча.
— Какая же ваша цена? — спрашивал Зельц, догоняя клиента.
— О чем мы будем говорить с вами, — пожимал плечами клиент, — когда вы зазнались, Исаак. Моя цена — три копейки.
Работал он на улице, лицом к Бугу. Сам он сидел на камне, постланном куском старой кожи, на табуретке лежал весь инструмент, и рядом стояло ведро, в котором мокла обувь. Был он острый, с бородкой, суживающейся книзу, и в мохнатой шапке с куполом. Ерусалимские ученики говорили, что он похож на царя Ивана Грозного, на что сапожник отплевывался, хоть это и льстило ему. Жена возилась на кухне, а единственный сын Нахман, мальчик тринадцати лет, разносил обувь и выклянчивал долги. У Зельца был еще один сынишка, но тот умер восьми месяцев от роду. Это случилось, когда Зельц был еще молодым и маловерным, — два года после женитьбы.
Двадцать лет тому назад Винницу посетил святой человек, раввин из Умани. Он обошел все дома, поговорил с родителями и благословил детей. Он был негордый человек и не погнушался маленьким Соломоном Зельцем.
