— В этом я уже не совсем уверен. — Клерфэ глянул на дверь. — А та дама, она с русским? — Хольман обернулся. — Нет.
Русский и его дама прошли в зал. — А эти двое что, тоже больные? — спросил Клерфэ.
— Да, но выглядят, здоровыми, скажи?!
— Вроде, да.
Так часто бывает. Какое-то время люди выглядят цветущими, а потом — куда все девается, и их уже не видно среди гуляющих.
Русский и его дама остановились у входной двери. Мужчина настойчиво сказать ей что-то. Она прислушивалась, но затем решительно тряхнула головой и быстро прошла вглубь зала. Мужчина посмотрел ее вслед, подождал пару секунд, а потом быстро вышел на улицу и сел в сани.
— Кажется, они повздорили, — произнес Клерфэ, не скрывая своего удовлетворения.
— Такое тут постоянно происходит. Каждый их нас через какое-то время становится немного сумасшедшим. Это как лагерный психоз. Все масштабы смещаются, мелочи становятся важными, а важное — второстепенным. Клерфэ внимательно посмотрел на Хольмана. — И с тобой это тоже происходит?
— И со мной — тоже. Нельзя постоянно смотреть в одну точку.
— А эти двое тоже здесь живут?
— Женщина — здесь, а мужчина где-то в другом месте, не в санатории.
Клерфэ поднялся из-за стола. — Я, пожалуй, уже поеду в гостиницу. Где мы тут можем вместе поужинать?
— Да здесь. У нас тут есть зал, куда пускают посетителей.
— Хорошо. Тогда во сколько?
— Давай в семь, а то мне уже в девять нужно быть в постели. Как в школьные годы.
— Как в армии, — парировал Клерфэ. — Или как перед гонкой. Ты, наверное, не забыл еще, как наш шеф загонял нас в Милане в гостиницу как кур в курятник?
Лицо Хольмана просветлело. — Габриэлли? Он все еще там?
— Конечно, а что ему сделается?! Шефы всегда умирают в своих постелях, как и генералы.
Женщина, которая пришла вместе с русским, снова появилась в зале. У выхода её остановила какая-то седая дама, которая стала выговаривать ей тихим и одновременно резким голосом. Та ничего не ответила и отвернулась, продолжая в нерешительности стоять, потом она увидела Хольмана и направилась к нему. — Крокодилица больше не хочет выпускать меня. Она утверждает, что мне было запрещено выходить из санатория и кататься на санях. Она обещала доложить Далай Ламе, если я еще раз попробую так сделать…
Женщина замолчала. — Лилиан, это Клерфэ, — произнес Хольман. — Я вам о нем уже рассказывал. Он приехал так неожиданно.
Женщина кивнула, но, казалось, не узнавала Клерфэ и снова заговорила с Хольманом. — Крокодилица требует, чтобы я отправилась в постель, — сказала она раздраженно. — А причину она нашла в моей температуре пару дней тому назад. Но я не дам посадить себя под арест. Только не сегодня вечером! А вы придете?
