Утро, полдень и вечер - Ларс Лоренс

Предисловие

Когда году в пятьдесят пятом мне попалась эта книга, имя автора мне почти ничего не сказало. Оно не фигурировало ни в справочниках, ни в прессе. Масштабный замысел и опытная писательская рука исключали, однако, предположение, что «Утро, полдень и вечер» — дебют начинающего литератора… И лишь несколько лет спустя выяснилось, что под псевдонимом Ларс Лоренс выступал известный американский писатель Филип Стивенсон. В 1951 году он попал в голливудские «черные списки» и вынужден был выпустить свой роман под вымышленным именем.

А до того — долгая и многотрудная жизнь. Служба на флоте во время первой мировой войны, затяжная болезнь, первые рассказы, публикация двух романов, профсоюзная работа среди шахтеров и железнодорожников американского юго-запада, десяток одноактных пьес, театрально-журналистская деятельность в Нью-Йорке, сценарная работа в Голливуде, сотрудничество в левой прессе после второй мировой войны.

В июне 1965 года Стивенсон писал автору этих строк: «Мыслимое ли это дело — моя «главная книга» наконец завершена! Я написал слово «конец» через семнадцать лет и одну неделю после того, как принялся за работу». «Главная книга», о которой шла речь, — это многотомная эпопея «Семена», вершина почти полувекового творческого пути. Весь свой огромный литературный и общественный опыт Филип Стивенсон, сын состоятельного адвоката и воспитанник привилегированного Гарварда, вложил в эту сагу о жизни и борьбе трудящихся Америки в тридцатые годы. Можно представить, какое гражданское мужество требовалось от писателя, чтобы приняться за такую тему в смутные времена «охоты на ведьм», когда американская литература была поражена болезнью смятения, испуга и одиночества. Норман Мейлер как-то сказал: «Болезнь нашего века, по-моему, в том проклятом факте, что все становится ничтожным и мелким… нет, пожалуй, большего позора, чем наш страх перед романтичным. Все мы живем под постоянной угрозой уничтожения и становимся маленькими, мелочными, низкими, смешными». Вселенскому хаосу, каким представлялся многим соотечественникам писателя маккартизм, Филип Стивенсон противопоставил ясный, социалистический взгляд на вещи.

Тридцатые годы… Крах иллюзий американской исключительности, депрессия, безработица, массовые забастовки, подъем общественного сознания, обнажение социальных конфликтов, попытки оздоровления распадающейся долларовой экономики средствами «Нового курса», фашистские тенденции. Сколько писали об этом и сколько еще будут писать — такое не забывается. Те дни навсегда запали в память американцев — проклятьем для одних, упреком для других, залогом будущего для большинства. И конечно же, не случайно возникла тогда богатейшая литература, пронизанная пафосом социальных преобразований.