— Ишь, ты. — заметила Лилиан, — уже и причину нашел! Ты всему находишь объяснение, а я — нет. Обо мне ты всё знаешь наперед. Как я от этого устала! Что, тоже фен виноват?
— Да, это всё фен и весна.
Лилиан прикрыла глаза. Она почувствовала на лице дуновение напирающего, беспокойного ветра.
— Почему из тебя не получается ревнивец? — спросила она Волкова.
— А я и есть ревнивец и был им всегда.
Она открыла глаза. — И к кому же ты меня приревновал? К Клерфэ?
Он покачал головой.
— Я так и думала. Тогда, к кому?
Волков ничего не ответил. «К чему это она спрашивает? И что она знает о ревности?
Она ведь начинается не с какого-то одного конкретного человека и не кончается им.
Ревность приходит вместе с воздухом, которым дышит любимый человек, и никогда не кончается, даже, если сам ревнивец умирает».
— Так к кому ты меня ревнуешь, Борис? — спросила Лилиан. — Всё-таки к Клерфэ?
— Не знаю. Может быть, к тому, что явилось сюда вместе с ним.
— И что же сюда явилось? — Лилиан потянулась и снова закрыла глаза. — Тебе не стоит ревновать. Клерфэ через пару дней уедет и забудет нас, а мы — его.
* * *
Какое-то время на тихо лежала в своем шезлонге. Волков сидел у неё за спиной и что-то читал. Солнце продвинулось в своем движении дальше, и его лучи упали на её веки и наполнили закрытые глаза тёплым, оранжевым, с золотистым оттенком светом. — Иногда мне хочется сделать какую-нибудь глупость, — сказала она, — что-то такое, что разобьет нашу стеклянную ловушку. Бросить всё и кинуться куда-нибудь очертя голову.
— Этого многие хотят.
— Ты тоже?
— И я — тоже.
— Так почему же нам это не сделать?
Да потому, что ничего не изменится. Мы только ещё сильней почувствуем, как эта стеклянная ловушка давит на нас.
— А если нам и удастся разбить её, мы порежемся об осколки и истечем кровью.
— И ты — тоже?
Борис смотрел на хрупкую фигуру Лилиан. Как же мало она знала о нём, хотя и верила в то, что понимает его!
— Я просто принял это, как есть, и свыкся с нашей клеткой, — сказал он, прекрасно понимая, что это была неправда. — Так проще жить, душечка. Прежде чем ты начнешь бесполезно расточать свой гнев, следует попробовать смириться и научиться жить с этим. Лилиан почувствовала, как её начала охватывать волна усталости. Опять начались разговоры, которые опутывали тебя как паутина. Всё, казалось, было правильно, но что толку от этого?
— Если ты что-то принимаешь, значит ты отказываешься от чего-то другого, — пробурчала она, выдержав небольшую паузу. — Я ещё, видно, не вполне созрела, чтобы так думать.
