Лилиан пришла сюда, чтобы еще раз взглянуть на покойницу, но она опоздала. Никому не суждено больше увидеть бледное лицо, обрамленное светлыми волосами той, которая была когда-то Агнес Самервилл. Сегодня ночью гроб тайком спустят вниз и отвезут на санях в крематорий. Там, охваченный неожиданным порывом огня, он начнет гореть, последний раз будут потрескивать и рассыпаться яркими искрами рыжие волосы, окоченевшее тело попытается последний раз приподняться в языках пламени, будто оно снова ожило, а потом всё превратится в пепел и в ничто, останутся только блеклые воспоминания.
Лилиан взглянула на гроб. «Если бы она была жива!» — подумала она вдруг. «Неужели невозможно сделать так, чтобы она пришла в себя в этом безжалостном ящике? Разве такого не бывает иногда? А кто знает, сколько раз это случалось? Известно всего несколько случаев, когда спасали мнимых мертвецов в состоянии летаргического сна, но кто знает, сколько их молча задохнулось в тишине могилы и скольких никогда не спасли? А вдруг Агнес Самервилл сейчас, именно сейчас, среди этой давящей черноты шелестящего шелка попытается закричать, крикнуть своим пересохшим горлом, а этот крик у неё не получится?»
«Я сошла с ума», — подумала Лилиан. «Что я тут придумываю? Не надо было сюда приходить! Зачем я это сделала? Из сентиментальности? В смятении? А, может быть, из-за ужасного любопытства и желания еще раз взглянуть в лицо мертвого человека, как в какую-то пропасть, откуда все-таки можно вырвать какой-нибудь ответ?» «Свет, — подумала она, надо включить свет!»
Она направилась к двери, но вдруг остановилась и стала прислушиваться. Ей почудился какой-то шелест, совсем тихий, но вполне явственный, будто кто ногтями царапал по шелку. Она быстро щелкнула выключателем. Резкий свет голой лампочки под потолком прогнал ночь, луну и все страхи. «Мне уже приведения мерещатся», — подумала она.
«Это же мое платье шуршало, это я сам задела его ногтями, это не был последний усталый вздох малой толики оставшейся жизни, встрепенувшейся в последний раз».
Она снова посмотрела на гроб, который был теперь освещен ярким светом лампы. Нет, в этом полированном ящики с бронзовыми ручками уже нет никакой живой плоти. Как раз наоборот: в нем заключалась темная угроза, знакомая всему человечеству. Это уже не была Агнес Самервилл, её подруга, лежавшая неподвижно в гробу в золотистом платье. Кровь больше не струилась по её жилам, а её легкие начали разлагаться. Это уже не было восковое подобие человека, которого начали медленно разрушать заключенные в нем соки. Нет, в этом ящике притаилось только одно абсолютное Ничто, тень без тени, непостижимое Ничто с его вечной жаждой поглощения другого Ничто, которое охватывает всё живое и растет в нем, которое зарождается в каждом человеке и в самой Лилиан Дюнкерк. Это Ничто тихо и незаметно росло и растет день за днем, пожирая её жизнь, пока не останется только оно одно, и её тело, как и тело Агнес, будет уложено в такой же черный ящик, а потом это тело начнет усыхать и разлагаться.
